– Я помечен! – простонал Густ. – Он меня пометил. Лучше бы мне умереть!

– Но ты же не умер! Ты исцелен!

Густ поднял взгляд, утер глаза и шмыгнул носом:

– Где Пташка? Хочу, чтобы Пташка меня увидела.

– Увидит, Густ. Все обстоит еще лучше – мы получим нашу долю! Нужно только убить всех здешних грабителей, отправиться к «Солнечному локону» и забрать свое!

– Правда?

– Правда. Видишь, как здорово все вышло?

Густ чуть заметно улыбнулся.

Мгновение спустя в зал вошел повелитель Клыкозуб Коготь, вытирая руки маленьким полотенцем, а за ним семенил писарь Грошемил, бледный, потный и, как обычно, нагруженный восковыми табличками в деревянных рамках. Бросив взгляд на груду печенья на оловянном блюде посреди стола, повелитель одобрительно кивнул:

– До чего же аппетитно выглядит!

– О да, – ответил Бошелен, не глядя беря печенье с блюда. Откусив половину, он прожевал и проглотил, а затем бросил в рот вторую половину и запил вином. Вздохнув, Бошелен откинулся на спинку стула. – Просто восхитительно получилось, хотя, естественно, меня это не удивляет. И виной тому вовсе не отсутствие скромности, ибо ваша кухня впечатляюще оборудована, повелитель Клыкозуб. Воистину впечатляюще.

– И все-таки жаль, – сказал Клыкозуб, – что наши священные отношения хозяина и гостя вынужденно прекратятся еще до рассвета.

– Вполне понимаю, – кивнул Бошелен. – Чему удивляться: два чародея под одной крышей. Собственно, мы высшие маги и потому рассматриваем друг друга как смертельных соперников. Как два волка-самца в расцвете сил, победы одного из которых ждет стая.

– Именно так, – подтвердил Клыкозуб, наливая себе вина: похоже, все слуги ушли или, возможно, попрятались. Повелитель поднял кубок и покрутил в воздухе другой рукой. – Мы действительно соперники. Два тирана в одной постели. Или, скорее, под одеялом, которое может согреть только одного из нас. Две рыбы в аквариуме, где есть только один камень, под которым можно укрыться… – Он на мгновение запнулся. – Да, как я уже сказал, Бошелен, мы соперники, и соперничество наше смертельно. Мы враги, уже сцепившиеся в схватке наших способностей и умов. – Клыкозуб моргнул и огляделся. – Похоже, у нас есть зрители! Превосходно. Дорогие незнакомцы, чувствуйте себя как дома в роли моих гостей!

– Ясное дело, – насмешливо проговорила женщина. – По крайней мере, пока ты не решишь нас убить.

– Точно так.

Она повернулась к Бошелену:

– А ты, как я понимаю, готов отпустить нас с миром?

– Совершенно верно.

– Ладно, тогда мы на твоей стороне. И дело не только в этом, но еще и в том, что ты исцелил Густа.

– Вы теплеете на моих глазах, дорогая, – улыбнулся Бошелен.

– Продолжай в том же духе, – ответила она, – и, может, я совсем растаю.

– Вы ведь понимаете, – сказал Бошелен, – что я не вижу в том ничего отрицательного?

– В чем-то мы с тобой схожи, – проворчала она. – Вот только не люблю я чересчур честных. Так что прости, но на брачном ложе нам, боюсь, в ближайшее время кувыркаться не придется.

– Потому-то я и выразил сожаление.

Клыкозуб довольно громко откашлялся.

– Насколько я вижу, Бошелен, вы заняли мое место во главе стола?

– Приношу свои извинения, сударь. Мой недосмотр. Или, может, нетерпение?

– Не важно. В любом случае живым вы, боюсь, отсюда не уйдете. Я запечатал зал самым смертоносным охранным заклятием. У каждого выхода вас ожидает смерть. Естественно, я заметил, что вашего друга-евнуха здесь нет. Но кухня тоже запечатана, и если он отважится вернуться сюда, услышав ваши жуткие вопли, то умрет самой ужасной смертью.

Бошелен взял еще одно печенье, откусил кусочек, прожевал и проглотил его.

– Доведенное мною до совершенства колдовство, – продолжал Клыкозуб, – посвящено исключительно потребностям тирании. Причинение боли, пробуждение ужаса, мучительная агония… Эй, писарь!

– Да, мой повелитель?

– Ты все записываешь?

– Да, мой повелитель.

– Вычеркни последнюю мою реплику. Придумай что-нибудь получше.

– Сейчас, мой повелитель.

Эмансипор набил трубку и поджег ее от свечи на столе. Он глубоко затянулся, наполняя легкие дымом, и нахмурился.

– О нет, – пробормотал он. – Не та смесь.

Перед глазами у него все поплыло. «Похоже, еще и неразбавленная…» Взгляд Риза упал на блюдо с печеньем. Под одеждой выступил пот, сердце отчаянно забилось, а рот наполнился слюной.

Когда Бошелен потянулся за третьим печеньем, Клыкозуб поднял руку:

– Мне вполне ясны ваши намерения, Бошелен! Я прекрасно понимаю, что это печенье – всего лишь отвлекающий маневр, увертка, не слишком умная попытка сбить с толку! Наверняка вы спрятали где-то под одеждой заколдованный меч или нож, потому что явно считаете себя кем-то вроде воина. Но боюсь, подобное меня лишь утомляет. – Он протянул руку и, взяв печенье, мгновение его рассматривал, а затем соскреб ногтем немного глазури и отправил в рот. – Очень даже неплохо.

Раскусив лакомство пополам, повелитель прожевал его и проглотил, после чего раскусил пополам следующий кусочек, потом следующий и так до тех пор, пока от печенья не осталась одна-единственная крошка на пальце, которую он проглотил целиком.

После чего, откинувшись на стуле, улыбнулся Бошелену:

– Ну что, начнем?

Бошелен поднял брови:

– Начнем? Все уже закончилось.

– В смысле?

– В смысле, что я победил, повелитель Клыкозуб.

Тот вскочил:

– Ты отравил печенье? Глупец, ты вдвойне ошибся! Я тоже неуязвим ко всем видам ядов! А ты думал, что нет?

– Не сомневаюсь, что яд на вас не действует, – ответил Бошелен. – Но это, увы, вам не поможет.

– Готовься защищаться!

Бошелен отхлебнул вина.

Эмансипор, с трудом сдерживавший желание стянуть печенье, вздрогнул, увидев, как Клыкозуб внезапно схватился за живот и судорожно вздохнул.

– Что такое? Что ты со мной сделал?

– Я вас убил, – ответил Бошелен.

Повелитель попятился, согнувшись пополам от боли. Он закричал, и изо рта у него хлынула кровь. Тело его выпрямилось, а затем выгнулось, жутко распухло и лопнуло.

Выползший из тела Клыкозуба демон был размером с человека, с четырьмя руками и двумя кривыми обезьяньими ногами, снабженными когтями. Бо`льшую часть его широкой физиономии под приплюснутой лысой макушкой занимала пасть с торчащими из нее клыками. Измазанный кровью, он выбрался из разодранного трупа Клыкозуба, а затем закашлялся и сплюнул.