– Поехали! Не хочу заставлять Волка ждать.

Он старался скрыть свое нетерпение, но ему казалось, что машина ползет по кривым улочкам со скоростью улитки. Лютый еле сдерживался, чтобы не зарычать на водителя. Его пальцы отбивали дробь по колену. Он счел нужным сказать:

– Хорошо сработали.

Наконец-то они прибыли.

Лютый проследовал к камере энергичным, пружинистым шагом. Перед железной дверью он не смог сдержать удовлетворенный вздох. Легкая улыбка скользнула по губам. Он открыл камеру с чувством, с каким дети открывают подарок.

Волк был прикован к стене. На его ребрах пестрели синяки, губы были разбиты. Рядом стоял мастер-дознаватель, он был похож на мясника из лавки. Настоящий великан с огромными руками, красноватой кожей и сияющей лысиной, в которой отражался свет лампы. В углу камеры уже стоял маленький столик с разложенными на нем инструментами.

Лютый коротко кивнул дознавателю, а потом в притворном ужасе обратился к Волку:

– Охотник! Это какой-то произвол! – Он быстро сдернул салфетку с инструментов и заботливо стер кровь с лица Волка.

– Я буду говорить с тобой, Лютый… наедине. – Курт нашел в себе силы улыбнуться.

– Это будет интересно. Пожалуйста, принесите стул. У нашего коллеги была тяжелая ночь.

Приказ был выполнен практически мгновенно.

Волк расположился на сиденье, разминая затекшие руки.

Мужчины остались вдвоем. Все это больше походило на встречу двух приятелей, чем на допрос.

– Где ведьма? – после недолгой паузы спросил Лютый.

– Там, где ты ее не найдешь, – с готовностью откликнулся Волк.

Начальник Приморского округа пришел в восторг.

– О, я найду… Есть у меня несколько идей, как ее можно использовать, – доверительно сообщил он. – Тебе понравится.

Охотник поморщился и с трудом улыбнулся.

– Что ты, что Верховный – почему все так стремятся что-то сделать с моей ведьмой? Есть в этом что-то нездоровое.

Лютый просиял:

– А что ты делал в архиве? Это она попросила?

– Не-а, – Волк откинулся на спинку стула, – я сам, по собственной инициативе решил узнать имена инквизиторов.

– О, – мужчина был разочарован, – так быстро в этом признался, даже как-то неспортивно. И ты хотел передать имена ведьме?

Охотник покачал головой:

– Нет, Антон, ей наши инквизиторские имена до звезды…

– Знаешь мое имя… Занятно… Очень странное чувство, меня так не называли уже лет восемнадцать точно…

– Слушай, Антон, ведь то, что происходит в Инквизиции, остается в Инквизиции? Дальше этих стен не уйдет?

Лютый заинтересованно подался вперед:

– Нет. Все останется здесь…

– Хорошо… – Охотник задумчиво рассматривал инквизитора напротив. На его лице отразилась брезгливость. Лютый не понимал, куда клонит Волк. – Как же тяжело…

– Что? – Лютый даже несколько растерялся.

– Ты меня отпустишь, без шума и суеты. – В голосе звенела сталь.

Лютый засмеялся.

– Тебя крепко ударили по голове? – с научным интересом поинтересовался он.

Волк качнулся вперед, ухватился за куртку Лютого и прижался к его губам своими. Это был очень странный поцелуй. Охотник резко оттолкнул от себя Лютого, когда тот попытался ответить. Начальник Приморского округа смотрел на него слегка расфокусированным взглядом и наконец-то сказал:

– Я должен тебя отпустить.

Волк сплюнул.

– Кто придумал эти ритуалы? – недовольно проворчал он. Между тем Лютый помог ему подняться. – Антон, – строго сказал Охотник, – ты не в моем вкусе.

Лютый двигался скованно, как будто марионетка, управляемая рукой не очень умелого мастера. Он открыл дверь камеры. Мастер-дознаватель вышел из подсобки, желая узнать, не требуется ли начальнику его профессиональная помощь.

– Произошла ошибка, – звенящим от напряжения голосом сказал Лютый. – Этого человека нужно немедленно отпустить.

Волк, слегка пошатываясь, шел следом за Лютым. Его мутило от слабости, боли и отвращения. Похоже, ощущение мужских губ на своих губах будет его преследовать еще долго.

У него не было абсолютно никакой уверенности, что колдовство не рассеется с минуты на минуту. В книге говорилось, что продолжительность действия очень зависит, во-первых, от того, насколько сильна ведьма, проводящая обряд, а во-вторых, от «страсти, которую колдунья чувствует». Насчет страсти – провал был полный. Единственное, чего Охотник очень хотел, так это выбраться. Он надеялся, что его желание освободиться засчитается за «страсть».

Назвав истинное имя инквизитора и влив в него немного своей колдовской силы, он теперь явственно ощущал отголоски его чувств. Волк знал, что какая-то часть сознания Лютого яростно сопротивляется чарам, отчаянно бьется, как рыба, пойманная на крючок.

Имя… Как странно, всего лишь слово, набор букв, слогов и звуков, но обладает удивительной силой. Это ключ к личности, отпечаток судьбы. Когда ведьма произносит истинное имя жертвы, она обращается к незащищенной душе, отключая защитные механизмы. Имя становится универсальным заклинанием, мощным и не имеющим противодействия… Колдовские книги не врут.

– Антон, мне нужны рубашка и ключи от машины. – Непослушными пальцами Лютый принялся расстегивать пуговицы. – Мать твою колдовку! Да не твою рубашку! На складе можно получить новую форму!

Лютый отдал распоряжение, и мужчины чинно прошли в кабинет начальника Приморского округа. Волк заметил портативный прибор для измерения уровня силы у ведьм и не удержался, удивленно присвистнул и испытал прилив гордости: восемьдесят пять по стандартной шкале. Он был невероятно сильной ведьмой.

Лютый рухнул на стул, в уголках его рта пузырилась слюна.

– Перестарался я с силой. Ты только не умирай, пока я не уйду, – серьезно попросил Волк.

Никакого сочувствия он не испытывал, как, впрочем, и раскаяния.

– Мне прямо больно становится, когда представлю, что ты целовал Моргану, – задумчиво продолжил он. Передернул плечами и добавил, растягивая «а»: – Гадость. – Лютый прерывисто вздохнул и прикрыл глаза, Волк с удовольствием залепил ему пощечину. – Не спать, тебя должны видеть бодрым и здоровым.

Одежду принесли через десять минут.

Охотник спокойно покинул здание через парадный вход.

На лестнице развалился черный кот, он с укором посмотрел на своего человека, как будто спрашивая: «Ну сколько можно тебя здесь ждать?»

Волк почесал его за ухом и ласково сказал:

– Поедем на хорошей машине. Догоним нашу девочку. А здесь мы с тобой закончили наносить добро и причинять пользу.