Его снова окутала удушливая темнота, как давеча, но на этот раз цветок придавал ему силы. Он быстро оказался у флигеля и, обогнув его, очутился на белой дорожке. Пока он бродил у речки, успел подняться ветер, который раскачивал старые деревья в глубине парка. Сзади послышался хруст гравия, он обернулся, но никого не увидел и решил больше не оглядываться, что бы ни происходило за его спиной. Но теперь шаги раздавались сбоку, как будто кто-то бежал вдоль пристроек, чтобы преградить ему дорогу к воротам. А может, его преследователей было несколько и они окружали его с разных сторон. Но он точно знал, что ничего не случится, пока с ним волшебный цветок. Теперь он был неуязвим, и его соперники тоже знали об этом и должны были сами справиться с переполнявшей их яростью. Андрей усмехнулся от сознания собственной силы. Добежав до ворот, он чуть не обернулся и не захохотал в лицо ночи, где прятались его преследователи, но, вспомнив об Инес, которая ждала его, решил не терять времени.

И вот перед ним снова замелькали белые березовые стволы, и за рощей он уже различил поваленную сосну. Перемахнув через нее, он ринулся дальше и выбежал на земляничную поляну, где уже никого не было. Задрав голову, он увидел в воздухе отблески пламени. Значит, до большой поляны было уже недалеко. Стараясь идти в том же направлении, Андрей прибавил шагу. Когда впереди показался просвет, у него так сильно заныло сердце, что ему пришлось прижать к нему свободную от цветка руку. Он остановился и прикрыл глаза, чтобы чуть осадить бешеное ликование, которое, казалось, сейчас вихрем закрутит его и сшибет с ног. А когда снова открыл их, то подумал, что это сон. Перед ним опять плескалось озеро, то самое, к которому он вышел от Далекого хутора. Все еще не соображая, в чем дело, Андрей в растерянности ступил на ярко-зеленую, сочную траву. Куда делась поляна с костром? Как он мог так оплошать? Что здесь случилось, пока он искал волшебный цветок? Он почувствовал, что сейчас бросится на эту проклятую траву и разрыдается. За что? За что лес подстроил ему эту жестокую, бессмысленную шутку, сначала сделав его королем мира, а потом опять выведя его к озеру, которое уже раз затопило его разум? И тут он увидел Инес. Она медленно вырастала из травы, оправляя белую рубашку. Поднявшись, Инес, чуть покачиваясь, будто ее плохо держали ноги, направлялась к нему, придерживая на груди рубашку. Венка на голове у нее уже не было, волосы были растрепаны. Андрей же так и остался стоять на месте, не в силах вымолвить ни слова, но когда она приблизилась к нему, все-таки сумел прошептать ее имя. Инес милостиво кивнула, принимая его обожание. В прорези чуть сдвинутой набок рубашки он увидел кусочек ее тела, там, где округлялась в грудь ее нежная плоть.

– Ну что, принес? – спросила она, отпустила ворот рубахи и, обвив его шею обеими руками, грубовато поцеловала в губы. Потом, так же быстро отстранившись, вытянула вперед руку и требовательно посмотрела на него. Чувствуя ее сладкие губы, будто только что отведал райского фрукта, Андрей ошеломленно смотрел в ее прекрасное лицо, на котором стали появляться признаки нетерпения.

– Ну, где он? – произнесла Инес, топнув ногой и чуть сдвинув брови.

Андрей тряхнул головой, приходя в себя, и уже почти упал на колени, чтобы протянуть ей цветок, как вдруг увидел, что руки его пусты. Он поднес их к лицу и с ужасом стал изучать их, поворачивая во все стороны, и, так ничего и не найдя, принялся лихорадочно ощупывать свое тело.

– Кажется, я… – пролепетал он, осмелившись наконец взглянуть на Инес, которая смотрела на него, скривив губы. Больше не тратя слов, она резко провела тыльной стороной ладони по рту, стирая поцелуй, и повернула голову назад.

Только сейчас Андрей увидел, что у озера есть еще кто-то. Там же, где навстречу ему поднялась Инес, теперь из травы вставал парень с черными, как воронье крыло, волосами. Вот он уже стоял на ногах, голый по пояс, и, засунув пальцы в карманы тесных американских джинс, молча разглядывал Андрея, чуть покачиваясь вперед и назад. Это был Томас, сын черного капитана, того самого, который, по слухам, повесился в собственном доме. Вокруг Томаса в Руха тоже ходили всякие разговоры. Например, что он, как на конвейере, пачками заделывал москвичек, и вернувшись в Москву, их мамочки устраивали своим дочкам подпольные аборты под наркозом. А что он мог поделать, если столичные потаскушки сами бросались ему на шею? Томас жил один в большом доме, его мать то ли сидела в психушке, то ли совсем спилась и вернулась доживать свою жизнь в родную деревню. Еще говорили, что капитанша просто больше не могла жить в собственном доме, который обставила шикарной мебелью и финской сантехникой, что она все боялась утонуть, думая, что это корабль с пробитым дном. А с его братом Мати произошла какая-то темная история, в которую была замешана дочь высокопоставленного русского военного. Он якобы даже в тюрягу успел загреметь, и с тех пор больше не появлялся в Руха.

Томас нагнулся, взял что-то с земли и стал приближаться к Андрею. Инес уже отошла от него и, отвернувшись, смотрела на озеро. Ее узкая спина в развевающейся белой рубашке стала похожей на парус, который ветер сейчас унесет в голубую даль. Оцепенев, Андрей не сводил глаз с Томаса. Тот подходил все ближе, и Андрею показалось, что он уже видел его сегодня, когда тот сначала тенью пронесся вдоль старой мызы, а потом еще с неистраченной яростью гнался за ним под деревьями вдоль пристроек. В руке у Томаса сверкнуло что-то острое, и, приглядевшись, Андрей увидел, что это нож с кривым лезвием. В этот же момент Инес чуть повернула голову в сторону Томаса, глаза их встретились и Андрей понял, что судьба его решена. Он рванулся к озеру и прыгнул в него. Холодная вода обожгла его с головы до ног, и он проснулся. Перед глазами на веревке колыхался голубой сарафан в горошек, все тело было мокрым от дождя и дрожало. Мать, отец, костер, хворост, пикник в Иванов день – пронеслось у него в голове, пока он вставал с красного стула, сдирая с себя мокрую майку, противно липнувшую к телу. Неужели он продрых здесь все время, пока они готовились к пикнику? Он так крепко заснул, что даже не проснулся, когда пошел дождь. Они, наверное, уже давно ищут его, и мать волнуется, хотя и старается не показывать виду, а отец, как всегда, начальственно покрикивает на нее и говорит, что в здешних лесах только идиот может заблудиться, а они с Андреем знают эту местность, как свои пять пальцев.

Андрей добежал до черничника, успев хорошенько вспотеть. Через каких-то триста метров его с гоготом встретит вся теплая компания во главе с отцом, и он наконец-то отведает шашлычку. А может, отец уже пошел по второму кругу, и баранина будет горячая, с пылу с жару. Интересно, тот мужик из Ленинграда успел закончить свой шатер до дождя? Андрею показалось, что вот он – луг в том самом просвете между еловыми ветками, через который он напоследок увидел мать, отправляясь за хворостом. Но сейчас между еловыми лапами никто не маячил, и только тут до Андрея дошло, что луг-то уже под носом, а он до сих пор не услышал ни звука. Он раздвинул набухшие от дождя ветки и замер. Луг был совершенно пуст. Все ушли, не оставив следов, или их уже успел смыть дождь. Правда, посреди поваленных деревьев чернело пепелище, но ведь оно было здесь всегда, напоминая о прошлых огнях. И мать с отцом тоже ушли, бросили его, оставили одного доживать эту летнюю ночь.