– Вроде бы на человечьем языке говорите, а все равно ни слова не понять, – пожаловался Зигвальд. Мы теперь старались не оскорблять его чувства и болтали на классическом немецком. В спецтерминологии Жучок не силен, значит, можно сохранить некоторые секреты для ушей меркурианцев не предназначенные. – Недаром говорят, что Внешние миры сложны для познания, а люди, там обитающие, погрязли в зауми… Лошадей оставим у сохранившейся коновязи. Надо зайти внутрь, замок или узнает хозяина, или отвергнет чужака, как отверг короля Оттона.

– Узнает? – я оторопел. – Каким образом?

– Это тайна Визмаров, – значительно сказал Зигвальд. – У Морской крепости есть необычные свойства, не зря же я привел вас сюда…

– Необычные? – вполголоса буркнул Николай. – Опять мы недоглядели? Да что ж такое?! Все-таки от этого проклятого замка фонит, я чувствую…

* * *

Сомневаться не приходилось: владельцы этой крепости до мятежа могли равняться с древними королями в богатстве и стремлении подчеркнуть свое исключительное положение. Колонны, от оголовий которых отходили переплетенные аркады, резной камень, мозаики по стенам, выложенный цветным мрамором пол, ныне покрытый сухими листьями и хвоей, занесенной ветрами в разбитые окна. Мозаичные картины представляли неизвестные мне сражения и героев, бившихся с чудовищами и людьми, на потолке – рисунок созвездий, но не меркурианских, а привычных мне: так выглядит ночное небо на Сириус-Центре и планетах, находящихся возле Проксимы и звезды Барнарда, ближайших к Земле миров. Значит, Визмары о прародине не забыли – посреди звезд можно разглядеть покрытые облупившейся позолотой знаки зодиакального круга, присущие только земной цивилизации!

– Вызывает невольный трепет, – прищелкнув языком, сказал Николай. – Сравнимо с замком короны Остмарка или моравским Карлштайном. Представляю, как здесь было красиво в прежние времена. Теперь ковры истлели, знамена и штандарты рода сожжены, мебель превратилась в труху, но камень может хранить былое величие тысячелетиями…

– Смотрите, – Зигвальд присел, расчистил рукой участок пола и поднял два ржавых наконечника от лучных стрел. – Этого добра здесь хватает, сражение окончилось в гербовой зале – никто не сдался, бились до последнего человека.

– Я читал хроники прошлого столетия и до сих пор не могу взять в толк, отчего все участники мятежа были настолько верны идее и дрались за нее с невероятным фанатизмом? – задумчиво произнес алхимик. – Ни один летописец не смог объяснить преданность, с которой люди шли за Визмаром. Арнальд из Галле уверяет читателя, что мятеж был похож на всеобщее умопомрачение, избытое чудесным образом после бегства герцога, а затем делает однозначный вывод – это было дьявольское наваждение…

– Много ли чужеземные книжники понимают в дьявольщине? – презрительно сказал Зигвальд. – Они погрязли в умственном своеволии и не видят дальше своего носа! Готийцы тогда восстали против Бездны и Зверя, против общей погибели…

– Вот как? – Николай поднял бровь. – Я слышал другое. Риттеру фон Визмару и его присным возжелалось мирской власти более, чем было даровано по праву рода. Гордыня, тщеславие, зависть, безрассудство – вот четыре демона, управлявшие ими.

Глаза Зигвальда потемнели от ярости, однако готиец сдержался и ответил хладнокровно:

– Тебе лгали, алхимик. Дьявол управлял людьми, произнесшими эти слова. Дьявол давно среди вас – он там, за горами, в странах, объятых гордыней разума. И он ведет людей к бедствию, когда от каждой стороны света изойдут омерзение и безутешность – для нас не останется места на Меркуриуме.

– Ты хочешь сказать, – осторожно начал Николай, – будто кто-то намеренно подталкивает Меркуриум к… К катастрофе?

– Да. Его имя ты только что слышал. Визмар знал об этом и попытался начать очищение, изгнать пришедшее с той стороны.

– Отличные новости, – алхимик ладонью смахнул капли пота, выступившие на лице.

– Визмар не предотвратил Судный День, только отсрочил его, – продолжил Зигвальд. – Соблазненные нечистым владыки стран на юге и востоке не позволили готийцам завершить начатое.

– Значит, дьявол тут, на Меркуриуме? – с вызовом спросил Николай.

– Он или его сын, разницы никакой. Он тут давно, с той поры, когда отверзлась прореха в Бездну, из которой к нам приходят твари…

– Теперь остается выудить рациональное зерно из этого метафизического бреда, – на русском проворчал алхимик и сразу перешел обратно на готийский: – Получается, Визмар охотился на алхимиков не случайно? Полагал, будто мы связаны с… потусторонними силами?

– Охотился? – Зигвальд подумал и покачал головой. – Это неправильное слово. Искал встречи, так вернее. Но ваша гильдия не пожелала разговаривать с ним, Церковь и короли пугали вас страшным кровожадным мятежником. Алхимики знают о нечисти куда больше меркурианцев, это общеизвестно, вы могли помочь…

«Надеюсь, никто не развеет столь искренние заблуждения, – подумал я. – Зигвальд видит, что университетские чудища постепенно становятся неконтролируемыми, но делает неверный вывод, основанный на пронизанном мифологией миропонимании… Сволочи они, эти многоученые биореконструкторы!»

Николай продолжать неприятный разговор не решился, но судя по выражению на его лице, Зигвальд поведал алхимику нечто такое, что привело его в состояние, близкое к ступору. Сказать, что Николай выглядел озадаченно и взволнованно, значит, не сказать ничего – он то краснел, то бледнел, шептал что-то неслышное, а случайно поскользнувшись на ступени лестницы, ведущей из парадной залы наверх, в бывшие герцогские палаты, выдал такой камнепад самых черных ругательств, что докеры со станции «Хаген» сгорели бы со стыда…

Я инстинктивно ожидал неких чудес, поскольку никогда раньше не бывал в зачарованных и проклятых замках, да и в обыкновенных по большому счету тоже – Берлога на настоящий замок не тянула, а в Содружестве ничего подобного отродясь не строили. Призраки или таинственные голоса нас не беспокоили – в коридорах и залах было тихо, только посвистывал ветер да шумели волны под скалой. Каким образом Морская крепость должна была «узнать» своего хозяина, оставалось неясным. Вряд ли это произойдет: я не верю в магию, да и с семьей Визмаром меня объединяет только схожая эмблема – слишком мало для родства.

Мы бродили по галереям и переходам больше двух часов, до самого полудня, не зная, что конкретно ищем и чего можно ожидать от заброшенной твердыни. Обошли все три башни, прогулялись по широким стенам, с которых открывался чудесный вид на океан с одной стороны и горы – с другой, навестили часовню, где обнаружили семнадцать могильных плит. Для клана «новых людей» среди Визмаров была чересчур высокая смертность, это отметил Николай – благородные не только быстро регенерируют (поврежденная рука Зигвальда полностью восстановилась за четыре дня, между прочим!), но и далеко не все раны, смертельные для обычного человека, могут привести их к гибели – только фатальные повреждения мозга, сердца и крупнейших сосудов наподобие аорты. Получается, что родственники легендарного Риттера фон Визмара вели рискованный и насыщенный богатыми впечатлениями образ жизни, не особо считаясь с потерями и собственным благополучием. Даты на могилах в основном относились к прошлому тысячелетию, за минувшие сто пятьдесят лет не появилось ни одной новой плиты.