При всех условиях Хельгу в те времена еще не мог одолеть Хазарию, и на ее территории ему пришлось ограничиться разграблением Самкерца. Это было, судя по всему, единственное военное столкновение хазар и русов за восемьдесят лет, которые предшествовали походу Святослава. Но о нем — в следующей главе.

Глава 20. Крах каганата

Человеком, который сокрушил Хазарский каганат, был киевский князь Святослав, сын Игоря и Ольги. Ко времени его рождения варяжские пришельцы в Киеве и окрестностях успели изрядно перемешаться со своими славянскими данниками и усвоить их культуру. Святослав стал первым русским князем, носившим славянское имя.

Воспитала его мать (вместе с «кормильцем» Асмудом) — Игорь погиб в 945 году, собирая дань с древлян. Святослав тогда был еще совсем ребенком — согласно Ипатьевской летописи, он родился в 942 году. О его «возмужалости» и первых походах «Повесть временных лет» начинает сообщать лишь с 964 года. Впрочем, Ольга могла воспитать будущего воина не хуже, чем любой князь-мужчина. Овдовев, она не только сама управляла государством, собирала дань, вела дипломатические переговоры, но и возглавляла военные походы. Святославу было четыре года, когда он принял участие в своем первом бою, находясь в первых рядах войска.

«В год 6454 (946). Ольга с сыном Святославом собрала много храбрых воинов и пошла на Деревскую землю.

И вышли древляне против нее. И когда сошлись оба войска для схватки, Святослав метнул копье в древлян, и копье пролетело между ушей коня и ударило коня по ногам, ибо был Святослав еще совсем мал. И сказали Свенельд и Асмуд: “Князь уже начал; последуем, дружина, за князем”. И победили древлян… И возложила на них [Ольга. — Авт.] тяжкую дань: две части дани шли в Киев, а третья в Вышгород Ольге, ибо был Вышгород городом Ольгиным. И пошла Ольга с сыном своим и с дружиною своею по Древлянской земле, устанавливая дани и налоги…»{726}

Не удивительно, что Святослав вырос настоящим воином. Летопись сообщает, что он был храбр и «ходил легко как пардус (пантера. — Авт.)». Он «не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах…»{727}. В то же время византийский писатель и историк Лев Диакон отмечает «варварскую наглость и спесь» и «врожденную жестокость» Святослава (он называет его Сфендославом). Историк рассказывает, как после взятия Филиппополя (современный Пловдив в Болгарии) русский князь «со свойственной ему бесчеловечной свирепостью посадил на кол двадцать тысяч оставшихся в городе жителей и тем самым смирил и [обуздал] всякое сопротивление и обеспечил покорность»{728}.

Лев Диакон описывает внешность Святослава в те дни, когда князь вел переговоры с римским императором:

«Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос — признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал»{729}.

Несмотря на то что Святослав отличался самостоятельным и воинственным нравом (а может быть, именно поэтому), мать не слишком спешила передавать сыну власть в государстве, тем более что у нее наметились с ним идейные разногласия. Ольга во время дипломатического визита в Константинополь приняла христианство. К этому она склоняла и Святослава. «Он же не внимал тому, говоря: “Как мне одному принять иную веру? А дружина моя станет насмехаться”. Она же сказала ему: “Если ты крестишься, то и все сделают то же”. Он же не послушался матери, продолжая жить по языческим обычаям… Святослав же притом гневался на мать»{730}.

Когда молодому князю исполнилось 22 года, он отправился в свои первые военные походы. «В год 6472 (964). Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много воинов храбрых… И посылал в иные земли со словами: “Хочу на вас идти”». В какой мере он к этому времени отстранил мать от власти, не вполне понятно. Вероятно, в Киеве он так и не почувствовал себя хозяином, потому что позднее, в 967 году, Святослав пошел войной на болгар, «взял городов восемьдесят по Дунаю, и сел княжить там в Переяславце»{731}.

Киев остался под властью Ольги (только после ее смерти Святослав посадил в столице своего сына Ярополка). Когда город в 968 году был осажден печенегами, киевлянам пришлось специально вызывать Святослава из Переяславца: «И послали киевляне к Святославу со словами: “Ты, князь, ишешь чужой земли и о ней заботишься, а свою потеряешь, нас ведь чуть было не взяли печенеги, и мать твою и детей твоих. Если не придешь и не защитишь нас, то возьмут-таки нас. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери, детей своих?” Услышав это, Святослав с дружиною быстро сел на коней и вернулся в Киев; приветствовал мать свою и детей и сокрушался о перенесенном от печенегов. И собрал воинов, и прогнал печенегов в степь, и наступил мир»{732}.

Но и после этого, несмотря на то что очень старая (Святослав был поздним ребенком) и тяжело больная мать уже не претендовала на власть и не могла править Киевом, Святослав не хотел княжить на родине.

«В год 6477 (969). Сказал Святослав матери своей и боярам своим: “Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае, ибо там середина земли моей…”»{733}

После смерти Ольги Святослав «посадил Ярополка в Киеве, а Олега у древлян» и отправился обратно в Переяславец. Но болгары, которые так и не смирились с владычеством иноземного князя, встретили его с оружием в руках. Святославу пришлось приступом брать город, который он уже считал своей второй родиной.