Заклинание блокировки! Алдус сделал это, когда я спала!

— Вижу, вы обо всем догадались, — победно воскликнул Люкин и торжествующе рассмеялся.

Атайя стиснула зубы и вдавила ногти в ладони, изо всех сил удерживаясь от соблазна вцепиться в самодовольную физиономию епископа. По всей вероятности, Алдус рассказал ему обо всем…

— Так, значит, он поведал вам о том, что я доверила ему во время исповеди?

Лицо Люкина неожиданно напряглось и исказилось ненавистью и отвращением.

— Верно. Только в вашем случае, принцесса, речь не может идти о нарушении клятвы сохранения тайны. Священное таинство исповеди вообще не для вас! — Он удовлетворенно улыбнулся, показывая всем своим видом, что является победителем. — Я заговорил с Алдусом об обряде отпущения грехов Кордри Джарвиса. Сначала он все отрицал: что умышленно добавил в вино достаточное количество кахнила, что связался с вами. Я ему даже поверил, ведь во время церемонии у Алдуса в руках находился подсвечник с корбалом, который не причинил ему ни малейшего страдания. Слава Господу! Алдус вовремя осознал, что поддался силам дьявола, и во всем признался. Мы беседовали на протяжении долгих часов, и в конце концов мне удалось полностью вырвать его из-под вашего пагубного влияния, из объятий Сатаны! — Епископ крепко сжал пальцы в замок и подался вперед. — Господь гораздо могущественнее проклятого Князя тьмы!

— Но Бог — мой…

— Алдуса спасла лишь истинная любовь к церкви! — бесцеремонно прервал Атайю епископ. — Его вера настолько сильна, что победила страшную силу ваших безумных учений. Говорите, магия — это дар? — Слова, сказанные когда-то ей самою в разговоре с Алдусом, прозвучали из уст Люкина пошло и отвратительно. — Вы смеете называть самого Всевышнего колдуном? — Он вытаращил глаза, жилы на его шее вздулись от возмущения. — Чего еще от вас ожидать? Скоро вы заявите, что являетесь Божьей посланницей и пришли в этот мир, чтобы спасти человечество?

Атайя крепче сжала кулаки, с трудом сдерживая негодование и боль. Вступать в теологический спор с епископом не имело смысла.

— Что вы собираетесь сделать с Алдусом? — спросила она, страстно желая сменить тему. — Даруете ему счастье, любезно предоставив услуги по отпущению грехов?

Лицо Люкина смягчилось.

— Нет. Этот человек — отличный, необыкновенно одаренный священник. Такие нечасто встречались в моей практике. Скорее всего мы сохраним ему жизнь, но при одном условии: если он будет исправно выполнять новые обязанности, которые церковь собирается ему поручить. Ему доверят защищать людей от вам подобных.

— Негодяй! — вырвалось у Атайи. — Хотите использовать его в своих грязных целях! И вам не жаль подвергать его страшной опасности — продолжать жить с магией?

— Ради всеобщего блага — не жаль! — хладнокровно ответил епископ. — Уверен, Господь поймет нас.

Самозванец! — раздраженно подумала Атайя. — Да кто тебе дал право решать, что Он поймет, что нет?

Она молча опустила голову на подушку, слишком уставшая, чтобы спорить.

Епископ, радуясь победе, достал из плетеной корзины булочку и принялся с аппетитом уплетать ее.

Атайя вспомнила вдруг тот день, когда Мэйзон рассказал ей о таланте Алдуса. Он говорил тогда, что в этом человеке заложен огромный потенциал…

Ты не ошибся, Мэйзон, — с грустью подумала она. — Этот священник действительно способен на многое.

* * *

После трех дней, проведенных в карете с Люкином, и трех ночей заточения в тесных монастырских кельях, где компания епископа останавливалась для отдыха, Атайя заметила, что пейзаж становится все более знакомым. Она узнала широкие поля, полоску густого леса вдали и приземистые холмы, окружавшие кайтскую столицу. Запах морской воды усиливался, а когда карета съехала с последнего холма, на горизонте показались дворцовые башни из известняка, почти белые на фоне тяжелого серого неба.

Об их приезде знали. Народ глазел на Атайю через окно кареты, люди толпились на тротуарах, показывали в ее сторону пальцами и перешептывались. Один храбрец выбежал на дорогу и крикнул:

— Убейте ведьму!

Окружающие замерли, напряженно ожидая ее реакции, но убедившись в том, что она не сделала ничего страшного, дружно поддержали смельчака.

— Долой отродье дьявола! — доносилось со всех сторон. — Уничтожьте ее! — орали люди, размахивая кулаками.

— Верните ее в ад! Туда, где она должна находиться!

Атайя, не выдержав, задернула занавески, но Люкин тут же опять отдернул их и приветливо помахал народу рукой.

Вскоре карета приблизилась к могучим воротам замка, оставляя возбужденную толпу позади. Они въехали во двор, и буквально через секунду до принцессы донесся металлический звон цепей и решеток. По-видимому, король основательно приготовился к встрече гостьи и на этот раз был не намерен упускать ее.

— Добро пожаловать домой, — злорадно улыбаясь, произнес Люкин, но Атайя лишь окинула его презрительным взглядом.

Во дворе было всего несколько стражников. Атайя не могла знать, приказал ли Дарэк никому не высовываться в момент ее приезда, или произошло простое совпадение, но было даже приятно сознавать, что ее появление вызвало такой переполох. Выйдя из кареты, Атайя оглянулась, желая увидеть Алдуса, но и его прятали от нее.

Из главных дверей появилась тучная фигура в черном. Человек, переваливаясь с боку на бок, двинулся навстречу приехавшим. Узнав архиепископа Вэнтана, Атайя поморщилась.

— Ваше преосвященство, — заискивающим тоном воскликнул Люкин, опустился на колено и коснулся губами перстня Вэнтана.

Атайя знала, что перстень украшен мельчайшими корбалами, но сейчас она ничего не чувствовала.

— Рад тебя видеть Джон, — радушно ответил архиепископ, кашлянул и окинул беглым взглядом принцессу, не поздоровавшись с ней. — Король ждет ее немедленно.

Никто из людей, сопровождавших ее к приемным покоям короля, не проронил ни слова. Атайя и сама нашла бы дорогу, даже с закрытыми глазами. Сколько раз ей приходилось являться сюда, чтобы выслушать очередную порцию нравоучений и нотаций. Но сегодня ей предстояло встретиться не с Кельвином, как раньше, а с Дарэком. Отец всегда был строг, но справедлив. Дарэк же всегда оставался для нее непонятным и чужим, а сегодняшняя встреча с ним не предвещала ничего хорошего.

Брат находился в палате один. Он неподвижно стоял у окна и долго еще не двигался с места после того, как удалились стражники. Его серый камзол почти сливался с хмурым небом.

Когда он наконец повернулся, Атайя вздрогнула от неожиданности. Как сильно изменили его эти несколько месяцев! Лицо Дарэка вытянулось и постарело, и казалось теперь еще более худощавым, несмотря на появившуюся на подбородке щетинистую бороду. Волосы заметно поредели и засеребрились на висках. Самым неприятным было разительное несоответствие: одеяния Кельвина сидели на его плечах как-то нелепо. Атайя почувствовала, что брат никогда в жизни не сможет стать достойной заменой отцу, а навсегда останется лишь его тенью.