Затем венгры с почестями были отпущены домой. Вместе с ними к королю Гезе отправился князь Мстислав Изяславич. Сын Изяслава должен был передать королю слова самой искренней благодарности от всех русских князей, а также обещание в случае надобности оказать королю такую же помощь со своей стороны. Но тут же, подтверждая прежний договор о дружбе, князья вновь просили короля о помощи против Юрия: «…Самого тебе не зовем, зане же царь ти ратен. Но пусти на помочь любо таку же, пакы [ли], а силнеишю того пусти на[м] с братом [своим] Мстиславом… зане же Гюргии есть силен, а Давыдовичи и Олговичи с ним суть, аче и половци дикеи с ним»,

Изяслав просил прислать помощь уже весной («ныне же, брате, сее весны помози на[м]»); если же войны с Юрием удастся избежать, то он обещал сам «с своими полкы» прийти королю на помощь и принять участие в его войне с императором Мануилом. «А все ти скажють твои мужи и брат твои Мьстислав, како ны Бог помогл», — писал князь в заключение.

Еще один гонец, как мы знаем, был отправлен к Ростиславу Смоленскому. Изяслав просил брата уладить все дела в Смоленске и Новгороде («тамо по Бозе у тебе сын твои и мои Новегороде Ярослав, а тамо у тебе Смолнеск») и поспешить к Киеву: «То же, брате, все урядив тамо, пойди же к нам семо, ать вси по месту видим, што явить ны Бог».

Князья располагали точными сведениями о приготовлениях Юрия к новой войне — о его встрече с сыном Андреем, посылке к черниговским князьям, подкупе половцев. Им удалось склонить на свою сторону одного из черниговских Давыдовичей — Изяслава[80]. Тот вместе с дружиной прибыл в Киев в 20-х числах апреля 1151 года. Чуть позже подошел и Ростислав Мстиславич «с смолняны с множеством вой». Это сразу значительно увеличило силы коалиции; князья «урадоваша радостию великою, и тако похвалиша Бога и Его Пречистую Матерь и силу Животворящаго хреста, и пребыша у велице весельи и у велице любви».

В этой войне Изяслав и его союзники отдали предпочтение оборонительной тактике. Их задачей было отстоять Киев, не допустить сюда Юрия. Больше того, в отличие от событий лета 1149 года, Изяслав был готов на компромисс, на уступки своему дяде. Позднее князь Вячеслав Владимирович (который исполнял роль посредника в переговорах между Изяславом и Юрием) будет предлагать брату «Рускы деля земля и хрестьян деля» отказаться от притязаний на Киев и удовлетвориться «отчим» Переяславлем, а в придачу к нему еще и Курском (который, напомним, был отдан самим Юрием Святославу Ольговичу): «Поеди же у свои Переяславль и в Куреск и с своимы сыны, а онамо у тебе Ростов Великий, и Олговичи пусти домови, а сами ся урядим, а крови хрестьянъскы не пролеимы».

Но Юрий откажется от предложения брата и племянника. О том, чтобы довольствоваться Переяславлем, не могло быть и речи; ему нужен был только Киев и ради овладения этим городом он готов был возобновить войну. Блеск «златого» киевского стола манил и ослеплял его, лишал прежних рассудительности и осторожности. Юрий не пожелал остановить грядущее кровопролитие, а это, как мы знаем, грозило теперь уже на него навлечь небесную кару.

Черниговские союзники прибыли в Городец Остерский в начале 20-х чисел апреля 1151 года. 23 апреля Юрий вместе с ними отпраздновал здесь свои именины.

Из Городца князья двинулись к Киеву и остановились на левом, низменном берегу Днепра, напротив города («сташа шатры противу Кыеву по лугови»). Сюда же к князю явилось множество «диких» половцев, на сей раз подоспевших вовремя. Летописец упоминает среди них сына «шелудивого» Боняка — половецкого «князя» Севенча Боняковича. Сын злейшего врага Руси, некогда едва не захватившего Киев и много воевавшего с Владимиром Мономахом, стал теперь союзником Юрия Долгорукого. По словам летописца, выступая в поход, он похвалялся повторить отцовские подвиги («Хощю сечи в Золотая ворота, яко же и отець мои»).

Ход дальнейшей войны очень подробно, хотя и без точных дат, излагается летописцем. В самом конце апреля — первой половине мая Юрий попытался форсировать Днепр, однако Изяслав воспрепятствовал этому: «Изяславу же блюдущю въбрести в Днепр, и тако начашася бити по Днепру у насадех от Кыева оли и до устья Десны». Сражение за Днепр развернулось на значительном пространстве — как выше, так и ниже Киева. Оба войска использовали ладьи, или, точнее, «насады» — лодки с надсаженными бортами: «они ис Киева в насадех выездяху биться, а они ис товар (от обозов. — А.К.), и тако бьяхуться крепко».

Перевес явно был на стороне Изяслава Мстиславича. В очередной раз он проявил себя не просто как талантливый полководец, но и как новатор, усовершенствовав привычные всем речные суда. Летописец восторженно пишет о том, как князь «дивно» «исхитрил» свои ладьи. Он укрепил их не только более высокими бортами, но и кровлей, превратив по существу в неприступные плавучие крепости: «беша бо в них гребци невидимо, токмо весла видити, а человек бяшеть не видити, бяхуть бо лодьи покрыти досками, и борци (бойцы, в данном случае: лучники. — А.К.) стояще горе (наверху. — А.К.) в бронях и стреляюще». Не менее эффективным оказалось и другое новшество: князь посадил на каждую плавучую крепость по два кормчих — одного на носу ладьи, а другого на корме, и теперь лодку можно было, не разворачивая, направлять в любую сторону: нос превращался в корму, а корма — в нос; «аможе хотяхуть, тамо поидяхуть», как выразился летописец. Это позволило киевскому князю полностью контролировать ситуацию на реке. Юрий и его союзники ничего не могли противопоставить мощи обновленной речной флотилии Изяслава.

Посовещавшись, князья решили перенести удар южнее и прорваться за Днепр у Витичевского брода. Однако миновать Киев по реке они не решились («не смеющим же им пустити лодии мимо Киева»): преимущество Изяслава было подавляющим. Пришлось заводить ладьи в Долобское озеро, расположенное против Киева, на одном из рукавов Днепра. Оттуда ладьи протащили волоком в речку Золотчу, впадающую в Днепр чуть ниже Киева, и по Золотче снова вошли в Днепр. Конное половецкое войско двигалось «по лугу», то есть по низменному левому берегу. Для Изяслава Мстиславича и его союзников этот маневр не стал неожиданностью. Их войско следовало параллельно по правому, гористому берегу, а речная рать открыто двигалась по главному руслу Днепра. Войска расположились у Витичева, возле Мирославского села, все также друг напротив друга.

И снова все попытки Юрия переправиться на противоположный берег оказались тщетны: «и ту стоящим бьяхуться, съездячеся в насадех о брод; имахуть они оних, а они онех, и ту стоящим им противу собе. Изяславу же туто не дадущю им въбрьсти; нелзе бы ни онем на сю сторону, ни сим на ону».