«Так! — подумала Марго. — Как это может быть? Напыление? Или это и не очки вовсе, а мониторы? Допустим, в дужку встроен комп, наружная поверхность очков — камера, а внутренная — монитор? Камера снимает все это мельтешение, вычитает противофазу и выдает только конечный результат? А если мельтешения нет, то это просто очки?

Марго вернулась в комнату, где спал Андрэ и наклонившись над репортером, пристально разглядывала его лицо, ища в нем следы нечеловеческого.

— Что ты делаешь? — воскликнул он, открыв глаза. — Возьми себе сок или кофе, что хочешь… Я еще посплю.

— Я наверное пойду… — сказала Коша-Марго нерешительно.

— Как хочешь, — промямлил Андрэ и добавил для компа. — «Наташа»… Выпусти Марго.

— Ты мне позвонишь? — пересохшими связками спросила она.

— Да-а… Потом… — протянул Андрэ, и затих.

Марго ничего не оставалось, как отправиться в космический шлюз прихожей. Стальная дверь беспрепятственно выпустила ее на площадку и мягко задвинулась, следом закрылась обычная дверь, скрывавшая все эти супернавороты.

Лифт? Нет. Марго пойдет пешком. Она будет считать ступеньки, запоминая их щероховатые приметы, скользить по гладкой, обласканной сотнями ладоней поверхности старинных перил, и обдумывать весь случившийся со вчерашнего дня сумбур.

Консьерж — старый хрыч с высохшим лицом. «Доброе утро — доброе утро.» Тяжелая парадная дверь. Толкнуть, навалившись плечом, и — свежий ветер.

Оказывается ночью был дождь, на чистых тротуарах — лужи, в воздухе — запах Гольфстрима. Раннее тихое утро. Хорошо-то как, господи! Марго улыбнулась. Руки в карманы, чтобы чувствовать себя независимой, а не бестолковой. Она совсем не представляла, где находится. Впрочем, в городе всегда можно найти дорогу к дому.

Она пошла наугад. Через пару кварталов обнаружился длинный бетонный забор. До боли знакомый.

Марго медленно дошла до калитки и, замирая сердцем, узнала место. Это было то самое кладбище, на котором танцевала старуха.

— Вот как, — оглянулась Марго.

Оказывается, она была тут рядом с домом Андрэ и ничего не знала. Марго подивилась этому факту и прижалась лбом к холодному чугунному пруту решетки.

Старуха опять танцевала в углу кладбища.

Она не была человеком, она не была зверем, может быть она была духом.

Люди так не двигаются. Они не могут так двигаться. То она кралась, стелясь над землей кошкой; то размахивалась всем туловищем, и ее руки становились ветвями деревьев; то казалось, будто сама земля притягивала старуху к себе; и больше того, невидимая спица вдруг втыкалась в макушку танцующей, заставляя тело вращаться вокрук спицы подобно тому, как вращается на спице пластинка.

Светлое прозрачное пламя вокруг старухи разгоралось, и вскоре от ее макушки взлетели в небо три луча и соединились там с небесным светом.

Марго не стала входить на кладбище.

Это все — не для нее.

Медленно продолжая идти по тротуару, она снова вернулась мыслями к Андрэ. Неясно, что связало в ее мыслях Андрэ и старуху, но связь была. Возможно в том, что и старуха, хозяйка кладбища, и Андрэ, хозяин «Блисса» и чудесных очков, открывали для Марго дверь в таинственный запредельный мир.

Да. Все сходится. И то, что он так легко попал в «Дартс», и то, что он так спокойно выбрасывает кубики, какие хочет, и то, что он холоден и отстранет. И даже то, что Андрэ рассказал про «Голем» сходилось с тем, что он — именно робот или инопланетянин. И вечеринка в «Эдеме», когда ее проперло на то, что они все — роботы. А что он говорил вчера? Марго вспомнила разговор о том, чем человек отличается от роботов. Конечно, настоящий инопланетянин не должен быть отличим от человека, иначе их давным давно всех переловили бы. Но именно поэтому Андрэ отказывается от секса. От человеческого секса. Возможно даже, что родился Андрэ, как нормальный человек, а роботом с т а л! Возможно и Марго может стать таким роботом. И шагнуть вместе с Големом в будущее.

Марго распирало от желания с кем-нибудь поделиться полученной информацией, но никого, кроме Поля, на ум не приходило. Энергичным шагом она направилась по Кавалотти, потом по бульвару Клиши, повернула на Лепик. Мысль о том, что Андрэ Бретон робот то пугала, то умиляла ее, но возбуждала однозначно.

Черт побери! Андрэ — робот. А она-то! Развесила уши, размечталась. Роботы — не трахаются! Они едут на завод, и у них там считывают информацию для следующего поколения роботов.

Марго с чувством досады вспомнила, как они ехали в лифте, и она никак не могла поверить, что наконец-то она окажется у Андрэ. Дома у Андрэ — красавчика, богатея, супер-пупер парня. Зачем они едут? Ну конечно для того, чтобы мило провести время. Познакомиться поближе и все такое.

Потому что роботы, «Голем», картинки — это все хорошо и мило, но понятно же, что парень и девчонка, если они нравятся друг другу, этим не ограничатся. Поэтому Марго замирала, тая дыхание и чувствуя, как горячие волны предвкушения заливают ее тело. Она представляла, как они войдут в квартиру Андрэ. Он включит музыку, потом начнет что-нибудь рассказывать или показывать, постепенно сокращая расстояние, и… … лифт остановился, и они оказались на последней площадке.

— Утомил меня этот лифт! — сказал Андрэ. — Весь дом отремонтировали, а это говно почему-то не стали трогать… Меня он бесит. Грохочет, когда я сплю. И даже застревает иногда между этажами! И никакие деньги не помогают. А менять дом я не хочу!

Марго промолчала. Ей лифт понравился, он возил так много подгулявших людей, что и сам перенял от них привычки и характер.

За обычной дверью, в квартире Андрэ был космический шлюз. Сталь, стекло, никель.

В квартире была тьма, и только белая спираль люстры вращалась над стоящей посреди комнаты ромбического вида красной тахтой, с небрежно наброшенной на нее шкурой белого медведя. Андрэ прямо в плаще и в ботинках рухнул на этот ромб прямо в одежде. И черные мягкие складки плаща медленно упали и разметались на белом лохматом фоне.

Марго остановилась посреди комнаты и растерялась.

— Наташа! Гость номер два! — крикнул Андрэ какой-то другой девушке, и Марго напряглась. Сейчас познакомит с женой. Бывают красавчики-милашки — строят вам глазки, а потом раз и жену показывают, чтобы побольше кайфа поймать. Фик знает от чего. От власти или от чужого облома. Есть люди, которым удовольствие незнакомо по определению, она ловят кайф от того, что обламывают других.

Но никакой жены не оказалось, а сама собой заиграла музыка. Довольно странная была музыка. Она не подражала звукам стихий, как классика, или звукам города, как джаз, она была неким месседжем. Ни одного настоящего звука — только синтезированные — дыхание какого-то огромного зверя, медное гудение несуществующего колокола, и тонюсенький волнообразный звук, который, казалось звучал прямо в голове. Музыка затягивала, засасывыла в узкую воронку.