Почему Мари на нее так смотрит? Что в этом смешного?

– Ты действительно думала, что мы с ним?..

Мари протянула руку и положила на ее ладонь свою, теплую, мозолистую, знакомую.

– Честно? Мы с Отто тоже не ждали до свадьбы.

– Что? Я думала, если вы католики, то…

– Тогда ты исповедуешься в своих грехах, и все снова становится хорошо. Я довольно часто исповедовалась, пока мне наконец не исполнилось восемнадцать.

Хелена удивленно взглянула на подругу, вспоминая школьные годы. Она и не подозревала об этом. Тогда половые вопросы казались ей скорее чем-то теоретическим, о чем она читала в справочниках своего отца, но не тем, чем действительно мог заниматься кто-то ей знакомый.

– Ладно, – наконец произнесла она. – Но я не католичка. Я не могу исповедаться. Только тебе.

– Ты его любишь? – спросила Мари.

– Да, – ответила Хелена.

– Я не спрашиваю о страсти. О том, что она у тебя есть, я знаю с того Майского праздника. Я имею в виду, любишь ли ты его в том смысле, что готова разделить с ним свою жизнь, в горести и в радости, пока смерть не разлучит вас, – такого рода любовь.

– Да.

Хелена сама была поражена тем, как сказала это без всякого колебания.

– А он? Он тебя тоже любит?

В этот момент в коридоре зазвонил телефон.

– О, наверно, это мой отец, – сказала Мари, поднимаясь. – Нужно взять трубку.

Она вышла, и Хелена тут же услышала, как снаружи та разговаривает по телефону. Речь шла о некоем Фрице, который, да, приходил и принес нитратное удобрение, двадцать мешков, уже с час назад. Он должен перезвонить ему, по возможности сегодня же.

Хелена слушала вполуха. Любит ли ее Артур? Она не знала точно. Но она была почти уверена, что он переспит с ней, когда она будет к этому готова. Он не откажется от этого – разве только если он больший католик, чем Мари!

* * *

«Д-р ФД»: кто бы это мог быть?

Ойген Леттке сидел в свете заходящего солнца перед своим компьютером и занимался тем, что пытался это выяснить.

Его первым предположением стало то, что это был врач, к которому Добришовский записался на прием в пятницу. Количество врачей в Веймаре и окрестностях можно считать ограниченным, а благодаря перечню, который он раздобыл, – так и вовсе окончательным. Но в нем не было врача, чье имя начиналось бы с «Ф», а фамилия – с «Д», как и не было врача с подходящей двойной фамилией.

Хм. Если это врач, то какой?

Леттке уставился на экран, но не замечал его. Он прокручивал в памяти, что именно он увидел. Может, буква «Ф» была немного меньше буквы «Д»?..

Фамильная приставка «фон», например! Он резко сел, положил руки на клавиатуру и напечатал: «фон» в поле поиска по фамилии.

Результат выдал одно-единственное имя: доктор медицины Александр фон Дельфт, практикующий в Йене.

И он был специалистом по венерическим заболеваниям.

У Леттке вырвался злой смешок.

Разве это не похоже на горячий след?

* * *

Все было как обычно. Она подала сигнал из кухни, прошла в сарай, дождалась, пока Артур спустит лестницу, поднялась к нему наверх, помогла ему поднять лестницу и закрыть заслонку. И когда она снова села рядом с ним, они поцеловались.

– Я по тебе скучал, – произнес Артур.

– Мне вчера пришлось задержаться на работе, – сказала Хелена. – По очень срочному делу.

– И как? Ты справилась?

– Да.

По дороге к ферме Ашенбреннеров она не только обдумала, как сказать об этом Мари, но и вообразила разговор с Артуром. Но теперь все, что она придумала, казалось ей излишним. Вместо этого она достала из кармана своей юбки пакетик с презервативом, положила его между ними на матрас и сказала:

– Если хочешь, мы можем сегодня заняться чем-то помимо разговоров.

* * *

Самым прекрасным было то, что все врачи по закону были обязаны хранить информацию о своих пациентах в службах хранилища данных. Во-первых, в целях безопасности, включая безопасность общественного здоровья, во-вторых, потому, что эта мера облегчала идентификацию евреев, которые ничего не подозревали о своем происхождении, поскольку их предки ассимилировались еще несколько поколений назад: эти евреи были для Гиммлера особым бельмом на глазу.

А поскольку все службы хранилища данных, в свою очередь, по закону были обязаны в любой момент предоставить Управлению национальной безопасности полный доступ к хранящимся у них данным, то это означало, что выяснить, почему коллега Добришовский находится на лечении у специалиста по венерическим заболеваниям, не составляло труда.

Между прочим, это говорило и о том, что кража презервативов, вероятно, немного запоздала. Об этом его коллеге следовало позаботиться прежде, чем связываться с проституткой, наградившей его триппером или сифилисом.

Кроме того, при наличии венерического заболевания по закону также требовалось раскрыть личность всех лиц, с которыми были половые контакты в течение инкубационного периода. Так что он заодно узнает, с кем это там Добришовский завел шашни.

Служба хранилища данных в Йене была не самой быстрой, но наконец соединение было установлено. Леттке просмотрел каталог, отыскал документы врачебной практики д-ра фон Дельфта. Запросил и получил доступ. Все хранилось обычным способом. Он вызвал функцию поиска, ввел: Добришовский, Хорст.

Два вдоха спустя перед ним на экране появилось досье. Он крайне удивился, обнаружив, что Добришовский был там пациентом уже несколько лет.

А именно – из-за импотенции!

Леттке откинулся на спинку стула. Вот это провал! Черт подери!

Но если это был не Добришовский, то кто?

* * *

Позднее Хелена прижалась к нему, счастливая, как никогда прежде. Она вдыхала аромат его тела, ощущала жар его влажной от пота кожи, наслаждалась восхитительным ощущением слияния с ним, уже не зная точно, где заканчивается ее собственное тело и начинается его.

Она провела рукой по его груди, по росшим на ней тонким светлым волоскам. Его сердце все еще колотилось. Ее пальцы двигались вдоль длинного тонкого шрама, проходившего от середины груди почти до левого плеча.

– Что это? – спросила она. – Касательное ранение?

Артур открыл глаза, посмотрел вниз, улыбнулся:

– Нет. Просто царапина.

– Но это довольно длинная царапина.

– Да. – Он посмотрел на нее, казалось думая о чем-то своем, и она бы все отдала, чтобы узнать, о чем именно. Потом он сказал: – Это было около полугода назад. Мы разбирали руины, преграждавшие доступ в дом. Внезапно выскочила какая-то продолговатая металлическая деталь, ее каким-то образом заклинило, и она проехалась по моей груди.