звучало как отговорка, но Алекс знал, что большего он от нее не добьется. Кира уходила от разговора всякий раз, когда он заговаривал о браке. И ведь обвинить ее в несерьезном отношении было невозможно, но и далеко идущих планов на их счет она никогда не строила.

День выдался странный. По дороге домой Кира заглянула в интернат. Она старалась почаще навещать своих подопечных. И хотя она терпеть не могла, когда кто-либо начинал говорить о том, что это, в общем-то, ее заслуга, что все вышло именно так — и студия у детей есть, и возможность реализовать свои художественные способности, да и просто выразить себя, она никогда не забывала, что она — лишь вспомогательное средство, а главные герои — это сами дети. Для нее они всегда были образцом мужества и таланта. И если ей казалось, что что-то в ее жизни идет не так, как хотелось бы, она мысленно возвращалась к этим детям, и становилось ясно, что жаловаться ей просто грех.

Сегодня, когда она зашла в интернат, произошло нечто удивительное. Кира, как обычно, не упустила возможности навестить и своего любимца — Сережу. Она всегда с нетерпением ждала его новых работ, они завораживали, увлекали вслед за фантазией автора в сказочные миры. Но на этот раз его новая картина буквально сразила ее. На ней была изображена девушка, очень похожая на Киру, с ребенком на руках, на фоне большого раскидистого дерева с сухими ветвями.

— Это я, или мне просто показалось?

— Конечно вы. — Сережа, казалось, даже обиделся, что она подвергла сомнению сходство на картине.

— А почему с ребенком? Ты хочешь, чтобы я работала с детьми?

— Нет. — Он смотрел на нее своими ясными, прозрачными глазами очень серьезно. — Это ваш ребенок.

— Мой? А почему ты решил нарисовать меня с ребенком?

— Так я увидел.

Она улыбнулась несколько смущенно и провела рукой по картине.

— Красиво. Ты для меня нарисовал?

— Нет. Для себя.

— Зачем тебе мое изображение? Ты меня и так часто видишь, живую!

Он упрямо мотнул головой.

— Нет. Вы скоро уедете, и я долго вас не увижу.

— Куда это ты меня отправляешь?

Кира засмеялась, но немного нервно. Сережа говорил серьезно и не отрывал от нее взгляда. Ей стало немного не по себе, как будто она попала под рентгеновские лучи его глаз.

— Далеко. Надолго.

— Хм, ну посмотрим. Вообще-то я пока никуда не собираюсь! Давай заключим пари: если я в ближайшее время никуда не уеду, ты подаришь мне эту картину, если уеду, я привезу тебе красивый сувенир.

— Хорошо, — улыбнулся Сережа, и его глаза лукаво засияли. — Только вы все равно уедете.

Кира шутливо погрозила пальцем:

— Как тебе хочется отправить меня за тридевять земель. Посмотрим, посмотрим!

Он засмеялся, как напроказивший хулиганишка, и его лукавый взгляд так и стоял у Киры перед глазами. Он был уверен в том, что говорил. И ребенка придумал неспроста. Кира вдруг вспомнила свою неудачную беременность, и ей стало страшно. Тогда она чуть не умерла. А вдруг предсказанное ей Сережей путешествие значило, что на этот раз она умрет? Но картина была яркая, красивая, не похожая на смерть. Хотя кто знает, как она выглядит — смерть? Сережина фантазия непредсказуема. Ее можно интерпретировать по-всякому. Кира одернула сама себя — вот еще, нашла себе заботу! Лучше вообще об этом не думать.

Она пришла домой и начала собираться на прием. В этот вечер французы приглашали гостей по поводу приезда регионального директора крупного французского предприятия, открывшего недавно филиал в России. Прием был неофициальный, просто семья посла решила таким образом поприветствовать директора и заодно собрать друзей под своей крышей. Сияющая Кира и недовольный Алекс пришли с опозданием. Сдача усадьбы Констанца прошла не так гладко, как он надеялся. Даниэлла решила внести некоторые идеи, не согласовав с отцом, и теперь Ивэн хотел изменить кое-что. Гуров знал, что он тут ни при чем, но ему все равно было неприятно, что Констанца не в восторге. Он ожидал бурной похвалы, а получилось, что Ивэн приготовил список того, что хотел бы изменить. Это все были мелочи, которые можно сделать за пару недель, Алекс пообещал все исправить, ругая на чем свет стоит Даниэллу и ее идеи. Он пришел со встречи позже, чем планировал, и всю дорогу выговаривал Кире, что вынужден торопиться из-за ее вечеринки.

— Алекс, родной, я тебя с утра предупредила, что у нас на вечер планы. Что ты на меня дуешься, я не понимаю?

— Почему из-за такого пустяка я должен обрывать свою деловую встречу? Ты же знаешь, как для меня важен этот проект!

— Я не просила тебя обрывать. Я же не звонила и не торопила тебя, я спокойно ждала тебя дома, а ты теперь на меня рычишь. Я не виновата, что все прошло не так, как ты ожидал. Такое бывает, это же работа. Нечего было во всем полагаться на свою синьорину Даниэллу.

— Кира!

— Ладно, ладно, не буду. Просто не надо так уж расстраиваться. Я и то спокойнее тебя, хотя мы опаздываем к моим друзьям.

— Я же знал, что ты ждешь, и нервничал, торопился.

— Так кто виноват, что ты меня так любишь?

Кира поправила ему воротник на рубашке и подкрасила губы, глядя в зеркало машины.

— Не дуйся, мы уже приехали и давай проведем вечер весело.

…Они полчаса здоровались со всеми знакомыми и представлялись незнакомым. Эту процедуру Гуров ненавидел больше всего, потому что каждый раз спокойно реагировать на многозначительные взгляды становилось все труднее. На этот раз он даже услышал за спиной, как кто-то из гостей прошептал Кире: «А ты молодец!» — словно он был чем-то вроде удачного трофея. Алекс обернулся и дал понять, что все слышал, но Кира лишь рассмеялась, взяла его под руку и увела дальше.

Если к ним подходили, то с Гуровым заговаривали лишь из вежливости, по крайней мере, ему казалось именно так. Звездой, несомненно, являлась Кира, ее все спрашивали о новых проектах, об успехах детей, о выставках, обо всем на свете. Алекс молча стоял рядом, поглядывая на часы. Были у них и общие знакомые, которые дружили в равной степени с ними обоими, но в этот вечер, как назло, все попадались такие, что заставляли его еще больше ощущать себя «приложением» к Кире.

— Кира, пойдем домой, я устал.

— Мы же недавно пришли, Алекс!

— Я устал, Кира. Действительно устал, родная. Давай уйдем.

Она внимательно посмотрела на него и провела ладонью по щеке.

— Хорошо. Вот только поздороваемся