— Если с фрегатом все пройдет удачно, то придется бросить.

— Жалко… столько сил на него потратили. Пятнадцать человек на нем осталось, еще пятеро ранены…

— На два корабля меня не хватит. Как говорится, за двумя зайцами… Если только у вас кто-то в управлении соображает? Сцепкой их тоже не протащить. Если войти в гипер еще сможем, то выйти уже не получится, мощности не хватит, да и развалится она…

— Да нет, я все понимаю…

Наконец корабли состыковались, и как только открылись переходные отсеки, поредевшая, но все еще грозная абордажная команда с боем, с ходу подавляя огневой мощью, стреляя направо и налево, ринулась на борт фрегата.

Штурм получился стремительным, гораздо более стремительным, чем на грузовике. Каких-то десять минут — и они уже взламывали ГКП.

Когда стало ясно, что их провели и происходит самое ужасное, что только может произойти, майор Келлер попробовал провести контрабордаж, но кто-то допустил роковую ошибку, и абордажные шаттлы стали стыковаться к грузовику, а не на фрегат.

Мочила быстренько пересел на военный корабль, свой шаттл они терять не собирались, и корабли расстыковали как раз в тот момент, когда абордажники стали проникать на грузовик.

Каин уже разбирался с системами фрегата с помощью нескольких пленных офицеров, не менее сговорчивых, чем настоящий старпом (а как иначе под прицелом автоматов?), и прокладывал курс.

Еще несколько минут — и захваченный фрегат начал разгон.

Каин Иннокент испытал жестокое разочарование, когда захваченный фрегат у него отняли. В точку рандеву прибыла другая команда, а его попросили на выход. И стапятидесятиметровый красавец с тремя пушками — сто и две по пятьдесят миллиметров — отбыл в неизвестном направлении.

А он очень надеялся увидеть наконец одно из мест сбора захваченных судов и возможно даже ранее захваченные у Конфедерации крейсера, хотя бы один. Это стало бы его билетом в жизнь. Но, увы, ему не дали возможности совершить предательство. Что неудивительно, ведь он «засранец», и если бы он все же увидел это место сбора, то потом его все равно пришлось бы менять. А это слишком затратно.

Вернувшись обратно на «Приму», бывший капитан предстал пред Ониксом.

— Ты хорошо поработал, Ригель. Твой безмерно дерзкий план полностью удался. Поздравляю.

— Благодарю, бригадир Оникс.

— Какой награды ты хочешь? Я, конечно, догадываюсь, какими мотивами ты руководствовался, предлагая свой план, я даже мог бы это проверить… Но зачем выяснять очевидное? Тем не менее на твой счет уже перечислено сто тысяч… это, в общем-то, мелочь по сравнению с добычей, потому и спрашиваю, что ты хочешь еще?

— Даже не знаю… — стушевался Каин из-за отповеди бригадира, тем не менее заплатившего ему кругленькую сумму и вопрошавшего, чего тот еще хочет.

— Как насчет командира эскадрильи?

— Э-э… а как же Обер?

— О нем не беспокойся, он тоже пойдет на повышение, как и я, — улыбнулся Оникс. — Скоро это не будет секретом, потому скажу более определенно: Обер станет командиром «Примы», а я… я пойду на один из крейсеров.

— Поздравляю, камрад бригадир.

— Спасибо. Ну так что насчет командира эскадрильи?

— Что ж, это было бы неплохо, — кивнул Иннокент.

— Быть посему. Скоро грядут великие дела, Ригель, толковые командиры вроде тебя, да-да, даже такие, как ты, не засидятся надолго на одном месте.

— Бригадир Оникс, разрешите один вопрос? — сказал Каин после того как получил знак, что можно удалиться.

— Давай…

— Это не совсем вопрос… в общем, происходит действительно что-то странное и да — грандиозное. Пираты интенсивно вооружаются… более того, теперь в их… нашем флоте даже есть четыре полноценных боевых корабля. К чему такая мощь? Что происходит, бригадир?

— А ты как думаешь?

— Я теряюсь в догадках… и эта тема не дает мне покоя. Я лично не вижу, где бы можно было применить всю эту силу.

Каин замолчал, испугавшись своего порыва. А ну как Оникс решит избавиться от не в меру любопытного пилота, смущающего умы других членов экипажа?

— Всему свое время, Ригель, это все, что я могу тебе сказать. Скоро ты и все остальные все узнаете, для чего все это нужно.

— Так точно…

Выйдя из каюты Оникса, Иннокент со всей ясностью ощутил, понял и осознал, что пиратский план вышел на финишную прямую. Но что именно там, за финишем? Какой такой ценный приз, что ради него погибнут десятки, сотни тысяч человек, если не миллионы? Это Каина начало реально пугать. Пугала неизвестность. Пугал человек, придумавший все это и, более того, претворивший в жизнь свой чудовищный план. Кем бы он ни был, это безусловно великий стратег, перед гением которого можно снять шляпу.

«А многие снимут голову», — подумал бывший капитан, мрачнея с каждой секундой.

Каин уже абсолютно точно знал, что надвигается война, кровавая и беспощадная, такая, какую еще не знала галактика. Но какую цель будет преследовать эта война? Вопрос оставался открытым.

«Если только не предположить, что этот некто с действительно сильным сдвигом по фазе, и решил стать диктатором всего человечества, правя железной рукой, уничтожая всякого за малейшее неповиновение и тем более несогласие», — подумал Иннокент.

В сие верилось плохо. Подобные психи не могут организовать ничего столь сложного, он бы просто не выдержал столь долгого пребывания в тени и уже давно бы показал себя во всей красе, утоляя собственное тщеславие. А этот до сих пор хранит инкогнито…

Казалось бы, после того памятного боя он должен был выйти на свет, показать себя. Ведь после такого события даже самый тупой пират понял, что они все действовали заодно, как одна команда, и руководит ими один человек. Разговоры в кабаках только и были, что об их таинственном главаре. Но нет, он не показался, и разговоры сами собой стихли, никто особо не протестовал, что их пахан закрылся или что они не независимые. Последнее обстоятельство большинству даже нравилось — их много и они сила.

Нет, план составил и претворяет в жизнь абсолютно вменяемый человек с ясными мозгами. Но таким людям, как правило, не нужна абсолютная власть, они просто не могут не понимать, что подобного практически нереально добиться. А если и получится, то сколько-нибудь нормальный человек не вынесет психологического груза разрушения, причиненного горя и смертей.

«Значит, эта цель должна оправдывать средства», — подумал Каин, просто не представляя, что бы это могло быть.

Тяжелые думы мешали Иннокенту наслаждаться общением с Ларой. Осознание приближения большой беды и невозможности как-то противостоять ей угнетало.

— Ты какой-то пасмурный в последнее время, — пожаловалась Каину на него же Лара. — Что с тобой? А то еще немного — и я решу, что я тебе надоела.