И так далее, и тому подобное. В ярких красках.

Вильгельмина сжала в кулаке поганую бумажку. Нет, это письмо она не покажет никому.

— Что это? — спросила у Хаториана, который пересматривал свиток, присланный ему Филбертом.

— Первый рыцарь и король Илтирии шлет мне официальный вызов на поединок чести перед боем, — спокойно ответил тот.

— Что? — изумленно открыла рот Виль.

— Ну как же, — пожал плечами Хаториан. — Я похитил у него невесту, разорял деревни. Честь задета, первый рыцарь требует удовлетворения.

— Честь?! — выкрикнула она. А потом внезапно успокоившись, процедила: — Он получит поединок. Но прежде ответит мне за оскорбление.

— Виль, перестань, я разберусь, — начал Хаториан, обнимая ее.

— Брат, мы сами разберемся с этим ублюдком! — близнецы энергично напирали с двух сторон.

Остальные тоже зашумели, обступая их кольцом.

— Я же сказал, тебе не надо вмешиваться, — с досадой проговорил Хатор, отбирая у короля свиток. — Сидел бы себе и радовался жизни. Так нет…

Одна Феодора молчала, искоса поглядывая на Виль. В синих глазах хитроватые огоньки и какой-то непонятный энтузиазм.

Но молодая королева Джагарта была непреклонна.

— Нет! За свою честь я буду биться сама. А ты, если любишь меня, как говоришь, дашь мне эту возможность! - громко заявила Вильгельмина, высвобождаясь из объятий мужа.

Повисла зловещая тишина. Хаториан напрягся, впившись в нее взглядом.

— Ты вообще, понимаешь, о чем просишь дракона? — проговорил спокойно и тихо, но по всему было видно, чего ему это спокойствие стоит. — Ты понимаешь, что значишь для меня? Ты… Понимаешь?

— Понимаю. Потому и прошу. И верю в тебя.

Он покачал головой и отвернулся.

— Ты просишь у меня невозможного. Но… — он рвано выдохнул и содрогнулся весь, сжимая кулаки. — Я люблю тебя.

Договорить не пришлось, Виль с визгом бросилась ему на шею, целуя и твердя:

— Ты самый лучший! Обожаю тебя! Обожаю!

Он повернулся, обнимая ее за плечи, вздохнул:

— А ты… Ты вьешь из меня веревки, зная, что я никогда ни в чем не смогу тебе отказать. Виль, это опасно.

— Нисколько, — ответила та. — Не зря же вы натаскивали меня! И потом, за моей спиной будешь ты. И мой седьмой рыцарь.

— Если все и так решено, довольно разговоров, — раздался вдруг голос Феодоры. — И да. На этот раз я тоже пойду с вами. И это тоже не обсуждается.

Спустя короткое время, восемь мужчин, смирившихся с тем, что с королевами Джагарта спорить не имеет смысла, нервно прохаживались по нижней террасе дворца, ожидая женщин. Те появились, идя рядом, рука об руку.

Обе с воинственным видом. Очень разные и очень похожие своей сутью. Королева Феодора в развевающихся белых одеждах. И королева Вильгельмина.

Хаториан застонал, закатив глаза.

Его жена была в новеньких блестящих доспехах. На голове шлем с поднятым забралом. С одного бока пристегнут меч, с другого кинжал. За спиной еще два меча в скрещенных ножнах. Дротики, сюрикены. Полное боевое вооружение. Подарок свекрови на свадьбу.

Черт бы побрал этих упрямых женщин…

И главное, спорить бесполезно.

Еще через секунду все они стояли на небольшом плато, откуда четко просматривалось войско Илтирии, занявшее почти всю долину. Впереди фигурка первого рыцаря. Он проезжался на коне перед строем.

Против них на другой стороне поля спиной к предгорьям стояла цепочка из девяти магов Джагарта.

А между ними довольно просторное поле.

И те и другие замерли в ожидании.

— Пора, — проговорила королева Феодора. — Дай мне минуту, потом пойдешь за мной.

И материализовалась на поле, впереди шеренги магов рядом с Виллоуром. Не дав тому впасть в ступор от восторга и волнения, приказала:

— Видите того темного мага, что стоит во втором ряду с правого края? Второй с конца. Отсечь его.

А потом заговорила, обращаясь к Филберту Танри. Громкий голос королевы пронесся над полем, покрывая шум и звон оружия:

— Ты хотел честный бой, первый рыцарь? Ты его получишь. Но прежде…

Последние две недели с ним творилось что-то непонятное. Словно завязывало в узел ощущение, что он теряет, не успевает ухватить нечто важное, ускользающее. И ведь Филберт понимал, что сделал невозможное. В кратчайшие сроки подмял под себя страну, теперь Илтирия была у него в кулаке.

Накануне вечером это ощущение тоскливой потери обострилось до крайности, став какой-то навязчивой идеей. И тогда он все-таки сделал это. Объявил наблюдателям Джагарта, чтобы передали Хаториану требование вернуть его невесту.

Невесту… Он давно уже не мог понять, на кой черт ему эта Вильгельмина Ванлерт.

Это была проклятая ошибка, совершенная им на Весеннем балу. Ошибка, за которую он расплачивался теперь своим душевным спокойствием.

И все же, когда услышал, что она теперь с Хаторианом…

Горло сдавило, думал сейчас умрет или лопнет от злости. Или с досады. Или… Он не знал имени этому чувству, но ощущать его было ужасно.

Просто необходимо было вылить всю желчь на бумагу, чтобы эта тварь, пахнущая морем, прочла своими проклятыми синими глазами и почувствовала то же, что чувствовал он.

Сейчас он ждал, подрагивая от нетерпения. Ждал, а сердце захлестывало жаждой мести и какой-то глубокой черной болью.

Однако выбор сделан и нет пути назад. А то, что он чувствует, просто напряжение перед боем.

Вынужденное бездействие, ожидание, когда минуты тянутся как часы.

Это постоянное нервное движение первого рыцаря.

Чтобы сохранить необходимое холодное спокойствие Норберт предавался отвлеченным размышлениям. И вглядывался до боли в глазах в непроницаемую магическую завесу, которой прикрыла границу Джагарта девятка магов.

Не мог не признать, что Виллоур и компания оказались сильнее, чем он предполагал. Это вызывало некоторое волнение.

Однако за время их небольших инсценировок Норберт успел сработаться с шаманами степняков. Их магия земли была очень сильным оружием. Сейчас он делал ставку на это тайное оружие, а также на то, что его истинные способности тут никому неизвестны. Неожиданность и внезапность. Хорошие факторы, можно смело рассчитывать на победу.

Сам же мальчик, которому он помог узурпировать власть, был неплохой ширмой для его замыслов. Амбициозный, быстрый, жестокий и решительный. И так безмозгло непонимающий, во что ввязался.

Норберт мог бы только посмеяться над ним.