— Без нее Петербург опустеет, — грустно сказал он.

Император улыбнулся.

— Знаете, Геррик, возможно, вам следует подыскать себе жену и самому обзавестись детьми. Из вас получится заботливый отец.

Геррик поежился и потянулся к бренди.

— Не приведи Господь.

Возвращение в Санкт-Петербург стало для сэра Чарльза тяжелейшим испытанием выдержки и выносливости.

После бегства из домика в лесу он едва успел перевязать кровоточащую рану, после чего лишился сознания. Очнувшись через какое-то время в пустом сарае, сэр Чарльз еще долго лежал на грязном полу, корчась от боли и проклиная собственную слабость. Когда же удавалось забыться, в сон вторгались кошмары из далекого и не самого счастливого детства, и в этих кошмарах он плакал от страха, слыша шепчущий в ухо голос матери.

Сэр Чарльз не знал, сколько прошло времени, прежде чем лихорадка спала и Иосиф снова загрузил его в карету и продолжил изнурительное путешествие. Слабость осталась, но по мере того, как колеса отмеряли километры, мысли все чаще отвлекались от боли и обращались к планам мести.

К тому времени, когда карета подкатила к столице, он уже сто раз убил Софью ста разными способами.

И каждая новая попытка доставляла ему все большее удовольствие.

Разгорающаяся ярость придала англичанину сил, так что, когда экипаж наконец остановился, он самостоятельно выбрался на мостовую и обвел окрестности недовольным взглядом.

День стоял солнечный, но запущенный приземистый склад выглядел хмурым даже под ясным голубым небом и на фоне далекой набережной, о которую разбивались накатывающие волны.

В эту часть Петербурга джентльмены предпочитали не заглядывать, и на то у них имелись весьма веские причины.

— Куда ты меня привез? — прохрипел он, обращаясь к Иосифу, который, привязав лошадей, присоединился к своему господину. — Я же сказал отвезти меня домой.

Обезображенное шрамом лицо как будто раскололось в ухмылке.

— Отвезти домой? Где вас, может быть, уже ждут? — Слуга пожал плечами. — У вас, наверное, из-за лихорадки голова повредилась.

— Не забывайся, — сердито одернул его сэр Чарльз.

— Так вы хотите, чтобы я спас вас от тюрьмы? Или, может, прямо туда и отвезти?

Сэр Чарльз не в первый уже раз проклял рану, из-за которой полностью зависел от Иосифа. Однако ощущение собственной уязвимости отнюдь не улучшило настроения.

— Лучше оказаться в тюрьме, чем попасть в руки Дмитрия Типова.

До сих пор все свои сделки с вожаком преступного мира сэр Чарльз проводил через посредников, но до него, конечно, доходили слухи, что Типов скрывается от закона среди подонков общества.

— А вы не думаете, что люди Типова следят и за вашим домом? — спросил Иосиф. — Я почему-то сомневаюсь, что человек, наводящий страх на весь Петербург, настолько глуп, чтобы не подумать об этом.

Слуга был, конечно, прав. Когда кого-то ищут, то в первую очередь берут под наблюдение его дом. И все же ему надо придумать, как добраться до содержимого потайного ящика в письменном столе. В этом ящике хранились не только кое-какие деньги, но и фальшивый паспорт, необходимый на тот случай, если придется выехать из России, а также кое-какие вещицы, которые он забирал у своих жертв на протяжении многих лет. Потеря их была бы невосполнимой утратой.

— Я не могу выехать из России без своих вещей.

Обхватив сэра Чарльза за талию, Иосиф повел его к складу. Вдалеке шумело море, и его тяжелое дыхание было единственным звуком, нарушающим тишину.

— Прежде чем отправляться в путешествие, надо подлечиться. Полежите недельку, наберитесь сил, а заодно и подумайте, как забрать то, что надо.

Споткнувшись на неровной мостовой, сэр Чарльз скривился от острой боли в боку и процедил сквозь зубы:

— Все из-за той ведьмы… чтоб ей гореть в аду…

— Всему свое время.

— Проследи за ней. Я не хочу ее упустить.

Не обращая внимания на кучи мусора, Иосиф повернул к боковой двери.

— Она думает, что раз вернулась домой, то ей теперь и бояться нечего. Никуда не денется. Там ее и найдете, когда выздоровеете и решите наказать.

Сэр Чарльз представил миг расплаты: Софья молит о пощаде, стоя на коленях, а он перерезает ей горло кинжалом. По телу прошла волнительная дрожь.

— Я придумаю для нее наказание, которым смогу насладиться.

— Если попадемся, сможем насладиться виселицей, — предупредил Иосиф, открывая массивную деревянную дверь. — Да не забывайте и про Типова.

Переступив порог и оказавшись в просторном, затянутом паутиной и заполненном тенями помещении, англичанин недовольно поморщился.

— Что это такое? Рай для крыс?

Иосиф помог господину опуститься на пыльный, полусгнивший пол.

— Я иногда останавливаюсь здесь, когда надо исчезнуть с улицы.

— Здесь грязно.

— Бывает и хуже. А здесь не так уж и плохо.

— Ты спятил? — усмехнулся англичанин. — Я не какой-нибудь смерд, чтобы валяться в грязи.

— Жаль, конечно, что вам пришелся не по вкусу мой дом, но, как говорится, бедняки не привередничают.

Замерев от неожиданности, сэр Чарльз с тревогой уставился на выступившего из тени стройного мужчину с длинными иссиня-черными волосами, забранными сзади в хвост, и поразительными золотистыми глазами на узком лице.

Какой-то смерд, сказал он себе, отметив тем не менее и дорогой крой темно-красного сюртука, и аристократичные черты лица. Даже сапоги его, начищенные до блеска, могли удовлетворить любого, самого придирчивого дворянина.

Все, несомненно, краденое.

Что ж, местных он, может быть, и обманет, но не сэра Чарльза.

И все же по спине сбежала холодная струйка беспокойства.

— Вы кто, черт возьми, такой? — проворчал англичанин.

С улыбкой на губах, небрежной походкой незнакомец вышел из тени и прошелся по складу.

— Меня знают под многими именами и личинами.

— У меня нет настроения играть в ваши игры.

— Очень жаль, поскольку игра уже началась. Игра, которую я очень долго ждал.

Что-то тянуло Чарльза прочь, подальше от приближающегося незнакомца, но он пересилил инстинктивный позыв, повторяя себе, что не дрогнет перед каким-то крестьянином.

— Обряжаетесь джентльменом, чтобы производить впечатление на чернь? — презрительно усмехнулся сэр Чарльз.

— Местная, как вы выражаетесь, чернь ненавидит господ. — Незнакомец остановился, скрестив руки на груди. — Я произвожу впечатление своей готовностью убить любого, кто посмеет вывести меня из себя.