Но вы скажете: это где-то в диких лесах, на периферии. Ах, бросьте, в Центре то же самое, то же самое. «Оставшиеся без твердой хозяйской руки чекисты все больше ударялись в междоусобицы и коммерцию. Собственно, порядка в государственной безопасности было немного и при Дзержинском. К примеру, в 1922 г. рабоче-крестьянская инспекция доложила Дзержинскому, что его подчиненные изымают в таможне конфискованное у контрабандистов спиртное, причем замешаны даже члены коллегии ГПУ. Он тут же написал своему провинившемуся соратнику Станиславу Мессингу: «Приказываю прекратить эти безобразия, объявить строгий выговор тем лицам из органов Г.П.У., которые получали и требовали эти напитки из таможни, за их незаконные действия и за дискредитирование органов Г.П.У…»

После смерти Дзержинского стало еще хуже. Дело дошло до того, что Политбюро потребовало от ОГПУ отчета о деятельности созданных чекистами хозяйственных и торговых организаций с предоставлением их точного баланса» [115. С. 66].

Это никогда, ни на минуту не прекращалось. И теперь, когда нам говорят: «Нельзя, допустить, чтобы воины превратились в торговцев»[116. С. 1, 3], мы только улыбаемся: это ж надо, за каких кретинов нас принимают?! Воины не превращаются в торговцев (это было б еще полбеды!), они могут перейти только в убийц и мародеров.

Теперь-то мы все про вас знаем. Кроме фактуры, и анекдоты: на доклад к начальнику разведки приходит рядовой сотрудник:

— Хочу поделиться некоторыми сомнениями в операции, которую мы проводим. Дело в том, что мы решили заслать нашего человека в Швейцарию на длительное оседание. Легенда: от умершего дядюшки по наследству он получает миллион. Засылаем человека, который чист перед их контрразведкой. Мы сделали все как надо: исключили из комсомола, полгода проволынили в ОВИРе и вчера проводили его в аэропорту…

— Я никак не пойму: в чем проблема-то?

— Вы знаете, напоследок он обернулся и как-то странно помахал нам рукой…

А уж когда грянул путч, то он смел все преграды на их пути. В биографиях людей, что нас интересуют, довольно часто можно встретить формулировку: «в 1991 г. уволился из КГБ, занялся бизнесом, стал мультимиллионером». Впрочем, это еще относительно честно. Совсем нечестно, это когда он остался на госслужбе и контролировал те или иные потоки, финансовые, понятно дело. И в свой карман. Стоит ли удивляться разным мелочам, когда им удалось, как пишут, отхватить 65 % всей собственности страны?

Только учтите, что Председателя-Ювелира никто не звал в долю: нет никаких фактов, указывающих на то, что к рукам

Юрия Владимировича прилип хоть гран золота: политикам оно не по нутру.

А теперь еще оцените и такое: после этого девять лет — с 1982-го по 1991-й — комитетчики — самые могущественные люди в стране — разваливали «Союз нерушимый республик свободных», обладая всеми ресурсами, обладая знаниями, владея и диктуя значительными кадрами от ручного генсека до рядового спецвойск, и лишь осенью-зимой 1991 г. смогли его окончательно сломать.

Нет, что ни говорите, но политика — штука сложная, а оттого интересная.

А что еще мне не нравится?

31 января 1983 г. был упразднен Военный научно-технический комитет по атомному, водородному и ракетному оружию при Совете обороны, который занимался вопросами мобилизации и обеспечения выполнения планов и заданий Совета обороны по производству вооружения и военной техники.

В средине июня 1983 г. состоялся весьма любопытный Пленум ЦК КПСС.

Более других оказался один тезис из речи генсека Андропова: «…Если говорить откровенно, мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому порой вынуждены действовать. Так сказать, эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок» [117. С. 2].

Ни одно изречение руководителя послесталинского времени не разбирается и не трактуется то так, то этак.

Да, советская система показала столь много интересного для исследователя на своей заключительной стадии, что и было, по сути, предсказано первовестником.

Нам (не судим, не привлекался, за границей не был, под оккупацией не был и т. д. и т. п.) никогда не понять того, что на самом деле — в оперативном понятии, а не в идеолого-пропагандистском — из себя представлял советский народ — строитель коммунизма. Нам, обывателям, информация приходит в виде препарированной, отработанной, пропущенной через редакции. Говорят, что если бы не успокоительная роль СМИ, мы все посходили бы с ума: настолько много мерзостей умудряется вытворять человек.

А в КГБ СССР, говорят, разрабатывался «портрет предателя». Там (на основе поведения людей под немецкой оккупацией 1941–1944 гг.) и было предсказано вся мерзость народа, который согласится на свое любое существование под пятой либералов.

Но оказывается еще, и что далеко не все отпечатано в «Правде» и других источниках.

Были сказаны и слова Ю. В. Андропова в докладе: «…страна, обладающая чуть ли не половиной черноземов мира, ввозит десятки миллионов тонн зерна — величайший позор и несчастье» Цит. по: [118. С. 325], их вырезали.

Кроме того, была и неприкрытая угроза «некоторым товарищам». Одним запомнилось это так. Прервав выступавшего содокладчика К. У. Черненко, он вдруг сказал: «Да, кстати. Мне известно, что в этом зале находятся люди, которые позволяют в беседах с иностранцами распространять ненужную и вредную для нас информацию. Я не буду сейчас называть фамилии, товарищи сами знают, кого я имею в виду. И пусть они запомнят, что это — последнее предупреждение им» (Цит. по: [119. С. 54.])

Но другому товарищу этот момент запомнился так:

«Во время выступления на июльском пленуме ЦК КПСС (1983 г.) председателя Гостелерадио СССР Сергея Георгиевича Лапина раздалась реплика Ю. В. Андропова:

— Постой, Сергей, ты вот о политобозревателях говоришь. Кое-кто из них в этом зале сидит. Так они, прежде чем у тебя на телевидении выступать, инструкции получают в иностранных посольствах…

Зал замер. Кто-то выкрикнул:

— Назовите фамилии!

Андропов ответил:

— Назову, придет время — обязательно назову. Всех!

Неожиданно объявили перерыв. Я вышел в вестибюль

Свердловского зала Кремля. Остановился и заговорил с Владимиром Игнатьевичем Бровиковым. Он, как председатель счетной комиссии, раздавал бюллетени для тайного голосования по выводу из состава ЦК КПСС Щелокова и Медунова. И вдруг наше с ним внимание привлекла прямо-таки комическая сцена. Мы стояли недалеко от двери, ведущей в комнату президиума. Подходы к ней охраняли крутые ребята из «девятки». И вот прямо на них из глубины коридора, тяжело топая, двигалась живописная группа «братьев Гусаковых». Впереди, откинув тяжелый зад и почти до пола свесив безразмерный живот, шагал обозреватель по кличке «Хряк», ставший в годы ельцинской смуты дипломатом. За ним с побелевшими от постоянного перепоя зрачками семенил его коллега по команде по кличке «Фига». Замыкали процессию два телеболтуна по кличкам «Пахан» и «Зюня», возглавлявшие, впрочем, академические институты.