Вторая структура: Комиссия при ЦК КПСС. «При комиссии были образованы два органа: рабочая группа, куда входили ключевые заместители руководителей Госплана, Министерства финансов, Министерства труда, Госкомитета по науке и технике, Госкомитета цен, Госкомстата, и научная секция, объединявшая директоров ведущих экономических институтов. Руководство научной секцией было возложено на директора нашего института академика Д. Гвишиани. (…)

Впоследствии Горбачев неоднократно вспоминал о десятках документов, подготовленных к моменту его назначения генеральным секретарем. Работа Комиссии политбюро по совершенствованию управления как раз и была одним из направлений формирования этого пакета. (…)

Поскольку же руководство научной секцией было, как уже говорилось, возложено на Джермена Гвишиани, то исполнение легло на отделы, возглавлявшиеся Борисом Мильнером и Станиславом Шаталиным, и в первую очередь на нашу лабораторию.

Пожалуй, наиболее серьезным документом, вышедшим из научной секции Комиссии, стала «Концепция совершенствования хозяйственного механизма предприятия», подготовленная по заданию Рыжкова. В довольно большом, 120-страничном документе обозначались основные направления возможной экономической реформы в масштабах Союза» [129. С. 36–37.]

Созданный Горбачевым и Рыжковым «мозговой трест» был призван нащупать основные направления экономических преобразований. «Считаю, — утверждал несколько лет спустя Н. Рыжков, — что истоки перестройки относятся к началу 1983 г., к тому времени, когда Андропов поручил нам — группе ответственных работников ЦК КПСС, в том числе мне и Горбачеву — подготовку принципиальных положений по экономической реформе» [130. С. 276, 280].

В итоге про Ю. В. Андропова его помощник по линии Политбюро говорит, что он-де «…и скрестил разведку с экономикой» [131. С. 37–38]. Да, от такого скрещивания от социалистической экономики мало что осталось.

Но знали или нет на партийной верхушке в принципе об опасностях резких переходов? Приближенные утверждают, что да: «… В статьях К. У. Черненко в «Коммунисте» в 1981–1983 гг. (…) стала исподволь, но настойчиво проводиться мысль о необходимости разграничения функций партийных и государственно-хозяйственных органов, о недопустимости подмены, дублирования первыми вторых. И т. д. и т. п. Мысль эта приобретала дополнительную, как нам казалось, актуальность и в связи с политическим кризисом в Польше» [119. С. 96]. Горбачеву же она пришлась не по вкусу. Повторяем, речь идет о 1984 — начале 1985 г. Оказывается, «что в свое время Ю. В. Андропов предлагал поставить этот вопрос в практическую плоскость, и пришлось ему возражать, спорить с ним. «Ведь, у нас, товарищи, — сказал он, обращаясь к нам, — нет механизма, обеспечивающего самодвижение экономики (…). В этих условиях, если первые секретари партийных комитетов отдадут экономику на откуп хозяйственникам, у нас все развалится… (Интересный прогноз, не правда ли, в свете последующих событий?) (…) В этом случае польский вариант нам обеспечен». Вот так…

Как оказалось, эти рассуждения будущего инициатора политической реформы в СССР, приведшей, по сути дела, к отделению и отстранению КПСС от командно-руководящей роли в государственно-хозяйственной жизни страны, не были случайными» [5 °C. 97].

Первым давал подсказки еще Ю. В. Андропов, разумеется, не напрямую, а напротив — под видом предупреждений: «Когда ослабевает руководящая роль компартии, возникает опасность соскальзывания к буржуазно-реформаторскому пути развития» [117. С. 2]. Кто был в курсе его деятельности, тот все понял и повел именно в сторону ослабления роли компартии.

Увы, это бывает со всеми, а особенно в 70 лет…

Человек это был изначально нездоровый, но «все мы смертны» (это его стихи). За всей этой высокой политикой, которую делают низкие люди, мы как-то забыли указать, что он еще был и поэт.

И ныне соглашаются, да: «…Факт есть факт: Андропов ладил более или менее благополучно со своими болезнями 20 лет, но как только достиг того, к чему всю жизнь стремился — высшей власти, — смерть подобрала его» [132. С. 7]. Ну и правильно: зачем он нужен, лишний свидетель?

А как это могло быть, рассказывает один из таких же чекистоненавистников, которого самого чуть не отравили: «Старый больной человек рассказывал мне:

«Я служил в аптеке 4-го управления, это кремлевская аптека. Временами приезжал человек. Он был из КГБ. Очень скромно держался. Приходил ко мне. Я был одним из тех, кто составлял лекарства для кремлевской больницы, только для больницы.

Этот человек просматривал рецепты и говорил: «Вот этому больному добавьте в порошок (таблетку, микстуру)…» — и давал мне упаковочку, там уже все было дозировано.

Смысл добавлений заключался в следующем: вместо срочного расширения сосудов лекарство, скажем, вызывало их сужение. А другая часть подобных лекарств начинала оказывать свое действие вообще через полгода или восемь-девять месяцев. Я старался не интересоваться такими больными. Что умирали — знал. Что другие, которые должны были бы поправляться, страдают и положение их необратимо ухудшается — тоже знал. Как не знать? Я просто ни с кем ни одним словом о них не обмолвился.

Я сознавал, в чем участвую, но любое неподчинение или несогласие означало мою немедленную смерть. Я совсем недавно понял: они поставили меня там как своего, рассчитывали на меня, ввели меня в штат и на эту должность, хотя в КГБ я не служил. Изучили меня, раскусили… Как слабого человека, подчинили себе.

Часто задаю себе вопрос: «А если бы я был сильной воли, выполнял бы приказы?». Не знаю. И с сильной волей, наверное, выполнял бы. Понимаете, некуда было деться…» [133. С. 82–83, прим.]. Интересно, нужны ли еще какие-то комментарии к приведенным свидетельствам с ретроспективой на т. н. «Дело кремлевских врачей»?

Знаю, что есть записка в ЦК, в сектор здравоохранения 4 генералов: так и так, мы люди далекие, но кажется, что тов. Ю. В. Андропова неправильно лечат.

Лично я и подозреваю, что кто-то из них…

Ю. В. Андропов был связан с такими циниками, которые, его же уничтожив, использовали его смерть в своих интересах: «Агент Ленинградского КГБ, вернувшийся из Москвы вскоре после смерти Андропова, сообщал: «Среди персонала 1 — го медицинского института, связанного с 4-м Главным управлением Минздрава СССР, циркулируют разговоры о загадочности смерти Генерального секретаря ЦК КПСС. По мнению ряда специалистов, в ГУ есть люди, которые на ранней стадии болезни Андропова умышленно вели неправильный курс лечения, что впоследствии привело к его безвременной кончине. На более поздней стадии ведущие специалисты страны были бессильны что-либо сделать, несмотря на все предпринимавшиеся ими меры. Люди, «залечившие» Андропова, связаны с группировкой (название условное) некоторой части партийных аппаратчиков в Москве, которым пришлись не по вкусу позитивные изменения и реформы, начатые Андроповым…» [84. С. 13].

Ну, Андропов умер, а и пришло вспомнить его установки, словами Остапа Бендера: «Действовать смело. Никого не расспрашивать. Побольше цинизма. Людям это нравится. Через