– Зеро, – бесстрастно резюмировал крупье.

Турецкий позвонил Романову. Трубку снял, очевидно, секретарь, голос у него был надменным и заносчивым. Турецкий представился.

– Мне необходимо поговорить с Витольдом Осиповичем. Пригласите его, пожалуйста.

– Всем необходимо поговорить с Витольдом Осиповичем! Оставьте ваш номер, Витольд Осипович вам перезвонит, если сочтет нужным.

– Метнулся, доложил! – рявкнул Турецкий. – Он ждет моего звонка! – Маленькая ложь, но иначе к Романову можно неделю пробиваться и не пробиться. – Одна нога здесь, другая там! Десять секунд, время пошло!

Секретарь пропал. Турецкий в трубку явственно слышал выстрелы и отдаленные крики. Телевизор, что ли?…

– А-а-а, Александр Борисович! – Крики и выстрелы стали намного отчетливее. Сам Романов, похоже, был немного навеселе. – Что-то случилось?

– У вас все в порядке? – справился на всякий случай Турецкий.

– Все просто замечательно!

– Я рад за вас. Вот что, Витольд Осипович, нам необходимо срочно поговорить. Не по телефону.

– Приезжайте. Только поторопитесь, иначе пропустите кульминацию… А я, признаться, уже несколько дней жду, когда же вы наконец позвоните! Ладно, приезжайте – поговорим.

На кульминацию он успел, это был фейерверк на воде. Романов устроил светский прием, но к моменту появления Турецкого он вылился просто в грандиозную пьянку. Минут десять Турецкий безуспешно пытался привлечь к себе внимание хозяина, окруженного VIP-толпой. Наконец Романов его заметил и пригласил в дом. Там было относительно тихо. На журнальном столике стояла ваза с виноградом и поднос с рюмками. Судя по всему – ассортимент коньяков.

– Угощайтесь, – кивнул Романов. – Как я понимаю, Александр Борисович, вас интересуют события пятнадцатого числа, та злополучная перестрелка с вашим участием в двух шагах от моего дома?

– Вообще-то я по другому поводу, но раз вы сами завели разговор на эту тему, готов послушать.

– Собственно, мне нечего вам сказать. Этот американец, Симпсон, как вы знаете, был в Москве с официальным визитом – в связи с расследованием банковского скандала. Договорился о встрече. Зачем-то попросил обеспечить строжайшую конспирацию. Ох… Понятия не имею, почему он начал в вас стрелять. Может, с перепугу?

– А о чем он хотел с вами поговорить?

– Все о том же. О банковском скандале. Думал, я ему сообщу какую-то страшную тайну. Ох… В общем, нехорошо получилось.

Турецкий, поборов ложную скромность, причастился коньяком. Коньяк был отменный.

– Я хотел поговорить с вами про Кулинича. – Турецкий взял еще одну рюмку, оторвал виноградную гроздь и, следуя примеру Романова, откинулся в кресле. – Вы, Витольд Осипович, здравомыслящий и, я надеюсь, законопослушный человек. Кулинич не та фигура, с которой вам стоило бы иметь дело. По крайней мере теперь. За него взялись основательно, и я вас уверяю, ему уже не отвертеться. Если вы мне поможете, всем будет лучше.

Романов рассмеялся – тонко по-детски захихикал, вытирая платком крупные слезы.

– Ох… Вы, Александр Борисович… Хи-хи-хи… современный Дон Кихот. У вас атараксия. Знаете что это такое? Клиническое бесстрашие и невозмутимость. По Эпикуру, истинный философ даже под пыткой, скажем, когда его поджаривают на медной сковородке, должен про себя повторять: «Как сладко мне. Сколь мало это меня заботит». Разработка Кулинича на данном этапе вашего следствия представляется мне бесперспективной. Конечно, деятельность его, несомненно, интересна правоохранительным органам, но если вы не боретесь с преступностью вообще, а расследуете конкретный факт покушения, то Кулинич не ваш кандидат. Делить им со Степаном было совершенно нечего.

– Чего уж там делить, – хмуро заметил Турецкий. – Кулинич ваш – бандит, не станет он ни с кем ничего делить.

– Никто не спорит с тем, что Кулинич – бандит, во всяком случае поддерживает отношения с десятком воров в законе. Но я думаю, вам не надо объяснять, что чем более серьезен и значителен господин Кулинич, тем больше промежуточных и подставных фирм – причем отнюдь не российских и восточноевропейских – должны оперировать деньгами и счетами. А хотите совет?

– Бросить все и не бросаться с копьем на ветряные мельницы?

– Нет, не такой. Я же знаю, вы все равно будете на них наскакивать, пока не убедитесь, что перед вами не злобные великаны. Поговорите с Кулиничем. А потом уже решайте, что делать дальше.

– И где мне его найти?

– Ну… – Романов вознес вверх руки, как благоверный мусульманин, взывающий к Аллаху, – у вас есть все возможности. В последний раз он звонил мне из Польши.

Спросить про Митину или не стоит, поколебался Турецкий. Лучше не надо, пусть не знает, что я ею интересуюсь.

– Я требую консула и своего адвоката! Я американская гражданка и знаю свои права, – бушевала Митина в кабинете у Турецкого.

Ее арестовали в Шереметьеве-2. Москва ей, видимо, осточертела. Но вместо Лазурного берега придется ей пока позагорать в лефортовском СИЗО.

– Вот господин Реддвей, – Турецкий кивнул на набычившегося Питера, – уполномочен американским посольством наблюдать за неущемлением ваших интересов как гражданки США. Можете вызвать и адвоката.

Митина назвала целых три адвокатские конторы, и Турецкий, не желая откладывать допрос, сам взялся обзвонить их. Она равнодушно курила, при этом не забывая демонстрировать свои длинные стройные ноги. Слишком стройные, надо признать, для ее возраста.

В первой конторе перед Турецким извинились и сказали, что у них сейчас нет специалиста, который мог бы немедленно заняться защитой Митиной. А во второй и третьей конторе просто послали подальше, пояснив, что такие дела не их профиль. Турецкий был крайне удивлен, до сих пор он был уверен, что адвокатам по фигу кого защищать, лишь бы деньги платили, а Митина вполне платежеспособна. Громкая связь была включена, и Митина могла слышать все это собственными ушами. Если она и удивилась, то виду не подала. Докурив сигарету до фильтра и тут же зарядив мундштук новой, предложила:

– Спрашивайте, так и быть. Обойдусь без адвоката.

– А может, вы сами все расскажете? – предложил Турецкий, тоже закуривая. – И время сэкономим, и вообще…

– Мне вам рассказывать нечего, вы даже до сих пор не объяснили, за что меня задержали и что собираетесь мне инкриминировать.

В кабинет заглянул Грязнов и поманил Турецкого пальцем.

– Колется? – спросил он, когда Турецкий вышел и плотно прикрыл за собой дверь.

– Пока нет.

– С этим точно расколется. – Грязнов выдал Турецкому два листа распечаток. На одном две цветные фотографии Митиной, на другом ее адреса, привычки, описание машины, места, где она бывает чаще всего.