— Я многое на своем веку повидала, господин, но такого безобразия я еще не видела! — кричала служанка, обращаясь к хозяину. — Эти приезжие господа свои комнаты превратили в настоящий хлев для животных. Прямо в сапогах они ложатся в постель, белье которой сплошь в больших и жирных пятнах грязи, их невозможно отстирать. Мебель в комнате порушена, везде валяются объедки и пустые бутылки из-под вина и водки, а в одном углу… сильно наблевано. Одним словом, срам, да и только. Если судить по простыням, то мальчишка спит с господином и этого совершенно не стесняется. Если вы, господин, не прибавите мне денег за уборку этих комнат, то убирать я там не буду, — рыдала безутешная служанка.

Хозяин трактира и гостиницы, старый венский еврей, который много на своем веку насмотрелся, рано утром, едва поднявшись с постели, отправился к подполковнику Коханскому, чтобы переговорить с ним по поводу безобразий, творимых в комнатах гостиницы. Но когда, вежливо постучав, он приоткрыл дверь в большую комнату, то от увиденной картины едва не свалился в обморок: господин подполковник увлеченно занимался любовью с мальчишкой. Но, присмотревшись, хозяин гостиницы сумел разглядеть, что «мальчишка» имел красивую девичью грудь и длинные волосы на голове. Нервишки старого венского еврея этого богохульства не выдержали: как это можно при белом свете дня, да еще сзади, любить то ли девушку, то ли мальчишку!

Перекрестившись, хозяин гостиницы решил не беспокоить этих господ, оставив разговор с подполковником на более позднее время. Он покинул большую комнату и отправился в малую комнату, чтобы образумить ее постояльцев. Подойдя к комнате, он фалангами пальцев вежливо постучал в дверь. Никто не ответил, хотя в комнате были слышны какие-то странные голоса. Хозяин снова постучал в дверь и снова не получил ответа. Тогда он набрался решимости и после третьего стука, повернув ручку, вошел в комнату, где первым делом ему в нос ударил страшный смрад водочного перегара и аромат ношеных портянок.

На полу на матрасах в фривольных позах и в фривольной одежде, в одном только исподнем, лежали три мужика. Когда дорожные путники занимали комнату, то они потребовали себе тюфяки с сеном, которых у хозяина приличной венской гостиницы, разумеется, не оказалось. Пришлось им выдать настоящие немецкие перины, которые эти постояльцы превратили в незнамо что, так как они, по всей очевидности, спали на них в одежде и в сапогах. Пока хозяин трактира и гостиницы мучительно долго искал ответ на вопрос, почему сейчас постояльцы неприлично раздеты, а по ночам на матрасах спят одетыми и в сапогах, один из постояльцев на ломаном немецком языке поинтересовался:

— Ты чего хочешь, мужик?

Хозяину трактира и гостиницы потребовалось мгновение, чтобы понять, что эта троица пьяна. И не просто пьяна, а по-свински пьяна и ничего в данный момент не соображает. Разговаривать с такими людьми было не о чем, их просто не стоило трогать, от них можно было бы ожидать только одни проблемы. Старый венец тяжело вздохнул и решил это дело пустить на самотек, легче пару грошей заплатить служанке, но зато сбережешь здоровье.

Через пару часов пятерка этих странных людей спустилась в обеденную залу для завтрака, на который они заказали большие блюда картошки с жареной свининой. Затем эти люди попросили принести анисовки и много буженины. Буженина в трактире имелась в наличии, но вот что касается анисовки, хозяину пришлось по этому вопросу самому и долго разбираться с подполковником, что он имел в виду в отношении этого напитка.

Когда хозяин убедился в том, что под словом «анисовка» его клиенты подразумевали простую водку, то каждому из гостей принесли по стопочке отличного немецкого шнапса, который хозяин сам принимал для возбуждения аппетита. А эти клиенты его любимую водку обозвали нехорошим словом «дерьмо», потребовав этого дерьма в неограниченном количестве. Слово «дерьмо» хозяин хорошо разобрал, но не понял, почему им шнапс был нужен в неограниченном количестве. Как можно пить так много шнапса, ведь даже после двух стопок этого алкоголя совершенно невозможно работать. А эти постояльцы глотали шнапс чарками, буженину и ветчину жрали так, словно неделю пахали крестьянское поле. Подполковник Коханский и его мальчишка-девушка паж не отставали от других членов группы, после завтрака пятерка отправилась досматривать утренние сны.

Когда стемнело, за стенами трактира поливал холодный ноябрьский дождь, то в трактире появился очень вежливый гвардейский офицер.

Случайно хозяину трактира удалось подслушать, о чем этот гвардеец разговаривал с подполковником Коханским — того приглашали посетить канцлера Шенборна. По всей видимости, Коханский был птицей высокого полета, раз его приглашал имперский канцлер Шенборн и за ним присылал карету. Поэтому хозяин трактира и гостиницы решил больше не беспокоить разговорами о поведении этих своих постояльцев.

Подполковник Коханский вернулся улыбающимся и весьма довольным человеком далеко за полночь. Еще с порога этот человек, не обращая внимания на то, что в гостинице все приличные люди уже спали, прокричал, чтобы на его людей подавали питие и закуску, они праздновать будут. Правда, он не объяснил, что именно они собираются праздновать, но веселились всю ночь. Несколько раз к хозяину гостиницы приходили другие постояльцы и вежливо интересовались, что это за люди веселятся в обеденном зале трактира. Ночь напролет из этого зала неслись дикие вопли, крики, звон разбиваемой посуды и протяжные завывания, которые эти люди называли песнями.

Утром постояльцев не стало, их увезли в черной карете без окон. Поклажу этих постояльцев забирали австрийские солдаты. Капитан солдат ударил хозяина кулаком в зубы и грубо велел ему держать язык за зубами и ничего и никому о своих постояльцах впредь не рассказывать.

— Ты, мразь пузатая, забудь о них, словно их никогда здесь не было, — сказал австрийский капитан, вытирая о кафтан хозяина кровь со своей белой кожаной перчатки.

Вот из-за чего хозяин трактира и гостиницы так беспокойно метался на своей кровати, боясь жужжания мухи и постоянно пересчитывая золотые талеры, которые получил от неизвестного гражданина империи за свой рассказ о странной пятерке постояльцев.

Лейб-гвардии капитан Александр Иванович Румянцев в своем письмишке мне указал, что хозяин венского трактира ему продался всего за пятьдесят золотых талеров и в деталях поведал ему историю некоего господина подполковника Коханского. Эту сумму в семьдесят пять талеров я несколько позже внесу в графу «тайные расходы» баланса ежемесячных государевых трат. Далее Румянцев писал, что австрийский капитан продался всего за сто золотых дукатов, и сообщил, что господина Коханского и его людей под видом арестованных отправили в замок-крепость Эренбург, что находится в баварском Тироле.

В ответном письме я попросил Александра Ивановича съездить в этот тирольский Эренбург, чтобы на месте убедиться в том, что царевич Алексей и его прислуга венским императорским двором спрятаны именно в этом замке. Отдельно попросил лейб-гвардии капитана также выяснить, нет ли в группе прислуги царевича Алексея женщины?

Замок Эренбург гордо высился на скальном выступе, с трех сторон окруженный неприступными горными ущельями, а дорога, ведущая к замку, была перекрыта глубоким рвом, заполненным водой. Скальный выступ имел каплевидную форму, своей более узкой частью обращенную к дороге. Из амбразур надвратной башни замка хорошо просматривалась дорога и подвесной мост, перекрывающий искусственный ров. Сразу же за воротами располагался нижний двор с хозяйственными постройками.