Она чуть приоткрыла дверь.

— Такая трагедия. Мы все так любили Ирэну. Добрейшая, щедрейшая, любящая, привлекательная… знаете, для ее возраста… начитаннейшая…

— И очевидно, не знавшая, что если публикуешь некролог, обычная учтивость требует после этого умереть. — Чарли протянул ей увеличенную фотографию с водительских прав. Ему хотелось добавить «ага!», но он решил, что это будет несколько чересчур.

Ирэна Посокованович захлопнула дверь.

— Я не знаю, кто вы такой, но вы ошиблись домом, — сообщила она изнутри.

— Вы знаете, кто я такой, — ответил Чарли.

Вообще-то она, вероятно, не имела ни малейшего понятия.

— И я знаю, кто вы такая, — вы должны были умереть три недели назад.

— Вы ошиблись. А теперь уходите, не то я вызову полицию и скажу, что ко мне ломится насильник.

Чарли несколько подавился, однако продолжал стоять на своем:

— Я не насильник, миссис Посо… Покосев… Я — Смерть, Ирэна. Вот кто я такой. И вы задерживаетесь. Вам необходимо скончаться — сию же минуту, если возможно. Бояться нечего. Это как засыпать, только, ну…

— Я не готова, — взвыла Ирэна. — Если б я была готова, я бы не уехала из дома. Я не готова.

— Простите, мэм, но я вынужден настаивать.

— Я уверена, что вы ошиблись. Может, где-то есть другая миссис Посокованович.

— Нет, вот ваше имя — оно у меня в календаре, с вашим адресом. Это вы. — Чарли поднес свой ежедневник, развернутый на странице с ее именем, к маленькому окошку в двери.

— Вы утверждаете, что это календарь Смерти?

— Именно так, мэм. Обратите внимание на дату. И это у вас второе извещение.

— И вы — Смерть?

— Так точно.

— Ну, это просто глупо.

— Я не глупо, миссис Посокованович. Я Смерть.

— А вам разве не полагаются коса и длинный черный балахон?

— Нет, мы так больше не экипируемся. Поверьте мне на слово, я — Смерть. — Чарли пытался вещать крайне зловеще.

— Смерть на картинках всегда высокая. — Старуха стояла на цыпочках — Чарли определил это по тому, что она все время подскакивала в окошке, стараясь его разглядеть.

— А вы, похоже, не очень жердяй.

— Рост здесь не имеет значения.

— Тогда можно взглянуть на вашу визитную карточку?

— Разумеется. — Чарли достал карточку и прижал ее к стеклу.

— Тут написано «Поставщик отменной винтажной одежды и аксессуаров».

— Вот именно! Это я! — Надо будет заказать другой набор визиток.

— Где, по вашему мнению, я все это раздобыл? У покойников. Понимаете?

— Мистер Ашер, я прошу вас уйти.

— Нет, мэм, я вынужден настаивать на том, чтобы вы скончались сию же минуту. Вы просрочены.

— Уходите! Вы шарлатан, и вам, по-моему, нужна психологическая помощь.

— Смерть! Вы желаете смерти Смерти! С большой буквы «С», старая сука! — Да, это было необязательно. Чарли пожалел в ту же секунду, когда слова вырвались у него изо рта. — Извините, — промямлил он двери.

— Я звоню в полицию.

— Валяйте, миссис… э… Ирэна. Вы знаете, что они вам там скажут — что вы умерли! Это напечатано в «Кроникл». А там почти совсем не печатают неправду.

— Уйдите, пожалуйста. Я долго тренировалась, поэтому я могу прожить дольше, так нечестно.

— Что?

— Уходите.

— Это я уже слышал, а вот про какие тренировки вы говорите?

— Не ваше дело. Идите забирайте кого-нибудь другого.

На самом деле Чарли понятия не имел, что станет делать, если она его впустит. Может, чтобы смертоносная способность завелась, нужно дотронуться до старухи. Он вспомнил, как в детстве смотрел «Сумеречную зону», где Роберт Редфорд[58]играл смерть, а старуха его не впускала, поэтому он сделал вид, что ранен, и, когда она вышла ему помочь — ТРАХ-ТИБИДОХ! — она откинула копыта, и Редфорд мирно проводил ее к Дырке в Стене, где она стала помогать ему снимать независимое кино.

А вдруг получится? В его пользу говорили гипс и трость.

Чарли обозрел улицу — не видит ли кто, — после чего улегся отчасти на крыльце, отчасти на бетонных ступенях. Бросил тростью в дверь так, чтобы она, отскочив, загремела погромче о бетон, а затем испустил очень убедительный, по его мнению, вопль:

— Ааааааахххххх! Я сломал ногу.

Внутри раздались шаги, и в окошке Чарли заметил клок седины — он подпрыгивал, чтобы лучше было видно.

— Ой, как больно! — выл Чарли.

— Помогите.

Опять шаги, занавеска в окне справа от двери раздвинулась. Чарли увидел глаз и скривился от поддельной боли.

— С вами все в порядке? — спросила миссис Посокованович.

— Мне нужна помощь. У меня нога и раньше болела, а теперь я поскользнулся у вас на ступеньках. По-моему, я что-то себе сломал. Тут кровь, и кость торчит к тому же. — Ногу Чарли держал так, чтобы старуха не разглядела из окна.

— Ох, батюшки, — произнесла она.

— Подождите минуточку.

— Помогите. Прошу вас. Больно. Так… больно. — И Чарли закашлялся, как ковбои, когда они умирают в пыли и все вокруг темнеет.

Затем он услышал, как откидывается щеколда, открывается внутренняя дверь.

— Вы и впрямь сильно поранились, — сказала старуха.

— Пожалуйста, — взмолился Чарли, простирая к ней руку.

— Помогите мне.

Она отперла сетчатую дверь. Чарли подавил ухмылку.

— О, благодарю вас, — выдавил он.

Старуха распахнула сетчатую дверь и шарахнула ему прямо в лицо струей из баллончика с перечным газом.

— Я смотрела эту «Сумеречную зону», сукин ты сын! — Двери захлопнулись.

Задвинулись щеколды.

Лицо у Чарли пылало.

Когда зрение наконец прояснилось настолько, что получилось идти, он заковылял к фургону, и тут прозвучал женский голос:

— А я бы тебя впустила, любовничек. — Из ливнестока донесся хор жуткого девичьего хохота.

Чарли оперся о фургон, уже готовый выхватить шпагу из трости, но услышал, что в канализации вроде бы гавкает какая-то очень маленькая собака.

— Откуда он взялся? — спросила одна гарпия.