Но я не сделал этого. Я пристально посмотрел ему в глаза — о, как я в этот момент желал обладать хотя бы малой толикой колдовской силы! — и произнес громким шепотом:

— Мы сражаемся за Нумантию. — При этом я очень надеялся, что он не обратит внимания на майсирскую форму, в которую все мы были одеты.

Мальчишка не пошевелился и ни единым движением или жестом не показал, что понял меня.

— Иди дальше. Не выдавай нас. Пожалуйста, не выдавай. Мы солдаты Нумантии. Выполняем тайное задание.

И снова он никак не отреагировал, а затем начал обходить меня, не отворачиваясь и каждое мгновение ожидая смерти. Я был уверен, что он сейчас закричит и бросится бежать, но ошибся. Несколько шагов мальчик пятился, а потом повернулся и быстрым шагом — но не бегом! — пошел своей дорогой.

Повернувшись на бок, я проводил его взглядом и заметил, что Йонг и Свальбард глядят на меня, ожидая приказаний.

Я махнул рукой вперед, в сторону особняка.

Йонг оскалил зубы, как будто хотел сказать мне нечто неприятное, но повиновался, и мы поползли дальше. Я чувствовал, как ломит все тело, и непрерывно ожидал, что охрана вот-вот поднимет тревогу.

Наконец мы добрались до конца убранного поля и увидели перед собой три артезианских колодца. Я слышал журчание воды, видел, как она, пузырясь, сбегает в выложенные кирпичом бассейны, и остро почувствовал, что у меня до боли пересохло горло. Поискав взглядом часовых, я не заметил ни одного. Вероятно, они сопровождали жнецов, а может быть, сад охранялся только по ночам.

Я поднялся и побрел вперед, согнувшись, как горная горилла, почти касаясь руками земли, а добравшись до бассейна, вновь упал ничком. Йонг и Свальбард тут же оказались рядом со мной, и на мгновение осторожность покинула нас. Мы горстями черпали воду, жадно пили ее, и, клянусь, нечасто мне попадался напиток вкуснее.

Но это продолжалось лишь несколько мгновений, а затем мы проскользнули в сад, где дорожки, извиваясь, бежали через высокие кустарники, некогда тщательно подстриженные в виде различных фигур, а теперь разросшиеся. Я все еще мог угадать в некоторых драконов, львов, слонов; прочие кусты разрослись, превратившись в фантастических животных. Вся растительность была вечнозеленой и представляла собой хорошее укрытие.

Мы спрятались в кустах, и теперь оставалось только ждать да молить богов, чтобы они не позволили мальчику выдать нас.

Прошел час, затем другой, и я уже начал думать, что Байран не приедет и вся моя затея оказалась пустой, но как раз в это время вокруг дома забегали стражники, офицеры принялись выкрикивать приказы, а затем стража выстроилась в колонну и зашагала к въезду в поместье. Перед домом остались лишь двое — нет, четверо — напряженно застывших часовых да трое-четверо возбужденно расхаживавших взад-вперед офицеров.

Мы бесшумно проскользнули по саду ближе к особняку. Карета Байрана непременно остановилась бы перед нами, а затем он должен был выйти и подняться по ступеням в здание.

В этот момент мы выпустим стрелы и убьем короля.

Мы отцепили луки, которые до сих пор несли на спинах, наложили стрелы. Я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться, как меня учили смолоду. Потом вытянул перед собой руку: она была твердой, не дрожала.

Послышался стремительно приближавшийся стук множества копыт, и из-за поворота показался отряд конников; в следующее мгновение он, не снижая аллюра, промчался мимо нас. Затем появились три кареты. Одна роскошная, с богатой отделкой, запряженная шестью прекрасными гнедыми лошадьми. Две другие кареты были много проще и очень напоминали санитарные.

Большая карета остановилась в пятидесяти футах от нас, и мы подняли луки.

Дверь открылась, за ней можно было разглядеть фигуру, укутанную в плащ.

Мы с Йонгом натянули луки, прицелились, и король Байран сошел наземь.

И в то мгновение, когда мы изготовились выстрелить, один из королевских кучеров соскочил с облучка и заслонил нашу цель.

Свальбард, видимо, сам того не сознавая, зарычал как лев, от которого ускользнула добыча. Я же лихорадочно выискивал возможность для выстрела, любую возможность, дающую хотя бы малый шанс попасть в короля. Но его высокая — на полголовы выше меня — фигура уже скрылась за другими спинами, мелькнуло жесткое лицо с высокомерным, презрительным выражением, с носом, похожим на ястребиный клюв, и понял, что никакой возможности не осталось, мы упустили случай.

И тогда я сделал то единственное, что мне оставалось: бросил лук наземь, выскочил из укрытия на ровное место, мгновенно пронесся перед лошадьми, скользнул за куст, который прежние хозяева словно специально для этого случая посадили совсем рядом с входом, а оттуда перемахнул в распахнутую, никем не охраняемую дверь. Судя по всему, меня не заметили: охранники не сводили глаз с короля, а придворные мельтешили перед повелителем, стараясь лишний раз попасться ему на глаза.

Вестибюль оказался просторным; он уходил в глубину дома, и от него отходило несколько коридоров. Я увидел укрытую портьерами нишу, сунулся туда, обнаружил висящие внутри плащи и спрятался среди них, оставив между портьерами небольшую щель. В мыслях у меня царил сумбур, а в легких я ощущал жжение, как будто только что пробежал несколько лиг. В одной руке я держал кинжал, а в другой шпагу.

Голоса приближались, и я узнал один из них, рокотавший уверенным баритоном. Прочие голоса звучали тише; одни соглашались, другие успокаивали, в третьих слышался страх, и все они были рядом, совсем рядом со мною.

Я одним движением сорвал портьеру, и люди в ужасе завопили — некоторые завизжали, как женщины, — а король Байран оказался не более чем в трех футах от меня. Он как раз расстегнул застежку под горлом, и лакей осторожно снимал плащ с его плеч.

Он увидел меня и раскрыл рот от изумления. Не уверен, но думаю, что он вспомнил мое лицо и узнал меня. Я не дал ему времени сделать хоть одно движение — подскочив к королю, я по рукоятку вонзил серебряный кинжал Йонга ему в живот, дернул вверх и повернул клинок, ощутив при этом, как сталь разрывает сердце.

Байран издал ужасный стон, перешедший в хрип, и тут же у него изо рта прямо мне в лицо струей брызнула кровь. Я выдернул кинжал, толкнул Байрана, и он упал на колени. Заросший по самые глаза бородой человек с нашивками раста пытался вытащить свой декоративный меч, но я проткнул его шпагой, не оставив никаких шансов выжить, и метнулся к двери.

А совсем рядом с нею стоял старший придворный советник Кваджа Сала, человек, который некогда считался чуть ли не моим другом, и, думаю, он отлично понимал, что я обязательно должен сделать, поскольку он являлся лучшим во всех отношениях человеком во всем Майсире, единственным, на кого могла надеяться эта страна после смерти своего короля. Мой клинок сверкнул как молния и разрубил его горло под свисавшими ниже подбородка роскошными усами. Он покачнулся и упал, а я, не останавливаясь, вылетел за дверь.