Ходячие больные

Индустрия эстетической хирургии процветает благодаря умелому манипулированию понятиями здоровья и болезни. Они, как отмечает Сьюзен Зонтаг в своей книге «Болезнь как метафора» (Illness as Metaphor), часто трактуются субъективно, и общество использует это в своих целях. На протяжении долгого времени к женщинам относились как к больным, для того чтобы общество могло держать их под контролем. То, чем сейчас, в Эру хирургии, занимаются пластические хирурги, — это очевидная попытка вернуть то, что делала медицина XIX в., когда превращала здоровых женщин в больных, а активных — в пассивных. Индустрия хирургии ради собственной выгоды взяла на вооружение теорию, которую отстаивала еще древняя медицина, а своего расцвета она достигла в викторианскую эпоху. Речь идет о культе женской неполноценности, который определяет нормальную, здоровую женскую психологию, женские стремления и желания как патологию. «В традициях западного мышления, — пишут Барбара Эренрайх и Дирдри Инглиш в книге “Недуги и расстройства: сексуальная политика болезни” (Complaints and Disorders: The Sexual Politics of Sickness), — мужчина олицетворяет собой целостность, силу и здоровье. А женщина—это “неудачно рожденный мужчина”, слабый и неполноценный». Историк Жюль Мишло в свою очередь называет женщин «ходячими больными».

Отношение врачей к женщинам не всегда было таким однозначным. До начала эпохи Просвещения целительство и уход за больными были в основном женскими занятиями. Именно медицинские навыки и умения женщин стали одной из причин охоты на ведьм в Европе в период с XIV по XVIII в. Но развитие науки привело к отлучению женщин от процесса принятия родов, и появившаяся в XIX в. профессиональная медицина уже намеренно не давала им возможности выполнять их традиционную роль целительниц.

Эра хирургии пришла на смену эре женских «душевных болезней», которой, в свою очередь, предшествовала эра предписанной обществом женской истерии. В процессе развития медицины раз за разом находились все новые способы доказать женщинам, что они нездоровы. Вот как писали об этом Инглиш и Эренрайх: «Медицина внесла свой вклад в сексистскую идеологию, постоянно представляя женщин больными и потенциально неприятными для мужчин». «Жизненно важная ложь», которая ставит знак равенства между женской сущностью и болезнью, была во все времена выгодна врачам, гарантируя им наличие приносящих прибыль пациенток везде, где только можно найти представительниц среднего класса. Ситуация ненадолго изменилась, когда женщины наконец пошли учиться в медицинские колледжи, но затем благодаря специалистам по косметологии и эстетической хирургии все вновь вернулось на круги своя.

Между викторианской медициной и современной эстетической хирургией и косметологией много общего. Обе они возникли в ответ на потребность общества в идеологии, которая могла бы ослабить и дискредитировать женщин среднего класса, ведь их образованность и свобода от материальных ограничений могли бы завести их слишком далеко по опасному пути эмансипации и активного участия в общественной жизни. Период с 1848 по 1920-е гг., когда западным женщинам были предоставлены гражданские и политические права, ознаменовался феминистскими выступлениями невероятной силы. «Женский вопрос» стоял остро как никогда, и в ответ на него возник новый идеал женской «отдельной сферы» полного погружения в семейный быт. Этот идеал появился, так же как и миф о красоте, в качестве ответной реакции на достижения женщин и породил культ женской неполноценности, вызванный «ограниченной точкой зрения, которая побудила врачей с патологическим вниманием сконцентрироваться на женщинах исключительно с точки зрения их репродуктивных органов... Это искаженное восприятие, делающее основной акцент на половых органах, позволило мужчинам считать женщин отдельным видом существ».

Описывая эти процессы, Шоуолтер отмечает, что с 1870 по 1910 г. представительницы среднего класса активно добивались политических прав, возможности получать высшее образование и заниматься профессиональной деятельностью. Одновременно с этим женские нервные расстройства, такие как анорексия, истерия и неврастения, приняли характер эпидемии, и тут же появились «специалисты по нервным болезням», чтобы навязать женщинам приемлемое, по их мнению, поведение и помешать им изменить условия своей жизни.

В викторианскую эпоху женщина была репродуктивной системой, в то время как сейчас она превратилась в одну лишь «красоту». Ее репродуктивная способность, как и эстетическая привлекательность ее лица и тела в наши дни, «стала восприниматься как доверенная ей священная ценность, которую она должна неустанно беречь в интересах своей расы».

Если врачи викторианской эпохи помогали поддерживать культуру, которая нуждалась в восприятии женщин через призму овариального детерминизма, то современные эстетические хирурги делают для общества то же самое, создавая систему детерминизма красоты. Как отмечает Шоуолтер, за последнее столетие «женщины стали основными пациентами хирургических клиник, водолечебниц, санаториев и домов отдыха. Раньше они поголовно стекались к новым специалистам по “женским заболеваниям” — истерии и неврастении, а также к врачам нетрадиционной медицины, практикующим нечто вроде “гипнотерапии”, а теперь столь же активно посещают клиники красоты». Так идеология дает врачам возможность стоять в авангарде борьбы с женщинами, обманным путем навязывая им то, что выгодно обществу.

Здоровье

Обе медицинские системы — и викторианская, и современная — изменили критерии женского здоровья, превратив нормальные проявления в нечто противоестественное. Викторианская медицина трактовала беременность и менопаузу как болезнь, менструацию — как хроническое заболевание, а рождение ребенка — как хирургическую операцию. В период менструации женщину в принудительном порядке лечили при помощи слабительных средств, лекарств, ванн и пиявок. В свое время регулирование менструации осуществлялось с такой же навязчивой одержимостью, с какой сегодня регулируется женский вес: налаживание менструального цикла считалось главным фактором женского психологического здоровья, причем не только в подростковом возрасте, но и на протяжении всей жизни. Первая менструация воспринималась так же, как сегодня воспринимается набор веса в период полового созревания, — как первый шаг, ведущий к смертельной опасности. Сохранение репродуктивности, как в наше время — сохранение «красоты», считалось важнейшей задачей женщин, выполнение которой могло оказаться под угрозой из-за их моральной слабости. Так же, как и сейчас, врачи викторианской эпохи помогали женщине сохранить стойкость перед лицом непомерных физических трудностей и навязывали ей такие качества, как самообладание и терпение, которые помогут ей справиться со стрессами, создаваемыми ее телом и слабостью женской натуры.

С появлением в викторианскую эпоху специальных женских врачей существовавшие ранее религиозные объяснения, позволявшие называть женщин морально ущербными, сменились на биомедицинские. А те, в свою очередь, сменились на «эстетические», завершив таким образом полный цикл. Наши современные логические обоснования еще более субъективны, чем «жизненно важная ложь» викторианских времен. Если медицинская терминология была обязана по крайней мере создавать видимость «объективности», то сегодняшние эстетические суждения относительно того, кто болен, а кто здоров, недоказуемы вовсе, и манипулировать ими так же легко, как верой в греховность женской души. Но современная идеология приносит больше прибыли. Женщина, которая думала, что больна из-за своей женственности, не могла купить подходящего лекарства от нее. Но женщина, которая думает, что больна из-за своей женской непривлекательности, теперь убеждена, что может что-то с этим сделать.