Едоки Риса были готовы поддержать землетрясение, которое убьет сотни, но у них вызовет отвращение известие, что ты убил человека разводным ключом. Люди так непоследовательны.

– Они врут, – сказал Пастор Мелани. – Я никого не убивал.

Мелани смотрела на него.

– Это твое настоящее имя? – спросила она. – Рикки Грейнджер?

Он забыл, что Мелани не знает.

– Да, – ответил он.

Пастор мучительно пытался вспомнить, кто еще знает его настоящее имя и фамилию. Он не пользовался ими в течение двадцати четырех лет – за исключением Шило. Затем он вспомнил, что они со Звездой побывали у шерифа в Силвер-Сити, когда забирали из участка Розу, и его сердце на миг остановилось; затем он вспомнил, что полицейский назвал его мистер Хиггинс, поскольку Пастор представился как муж Звезды. Благодарение Богу.

– Откуда они взяли твою фотографию? – спросила Мелани.

– Не фотографию, – возразил он. – Речь шла о фотографическом сходстве. Они просто составили мой портрет по описанию.

– Я знаю, о чем ты говоришь, – кивнула Мелани. – Но сейчас они используют компьютерную программу.

– Проклятие, теперь у них есть компьютерная программа на все случаи жизни, – пробормотал Пастор.

Он радовался, что решил изменить внешность перед тем, как поступил на работу в Шило. Он не зря потратил время, чтобы отрастить бороду и усы, а также мучился, не снимая ковбойскую шляпу. Если повезет, портрет не будет иметь ничего общего с его настоящей внешностью.

Но ему требовалась уверенность.

– Мне нужно посмотреть телевизор, – сказал он.

Пастор выскочил из машины. Передвижная карусель остановилась рядом с тем местом, где был спрятан сейсмический вибратор, Кедр и Звезда уже успели спрыгнуть на землю. Несколькими словами Пастор объяснил им ситуацию.

– Вы начинайте здесь. А я съезжу в Силвер-Сити, – сказал он. – Мелани я возьму с собой – мне потребуется ее мнение.

Он вернулся в машину, выехал из леса на шоссе и направился в Силвер-Сити.

На окраине города ему попался на глаза магазин, где продавали электронику. Пастор припарковал машину, и они зашагали к магазину.

Он с тревогой огляделся. Было еще светло. Что, если он встретит человека, который уже видел его лицо по телевизору? Теперь все зависело от того, каким получился его портрет.

В витрине стояло несколько телевизоров, все они показывали одно и то же. Шла какая-то игровая программа. Седовласый ведущий в костюме зеленовато-голубого цвета подшучивал над женщиной, которая слишком сильно накрасила глаза.

Пастор огляделся по сторонам. Рядом никого не было. Он посмотрел на часы – почти семь. Новости начнутся через несколько секунд.

Седовласый ведущий обнял женщину за талию и заговорил в камеру, аудитория разразилась истерическими аплодисментами. Затем пошли новости. Их вели мужчина и женщина, которые говорили несколько секунд.

Затем на всех телевизионных экранах появилось черно-белое изображение мужчины с густой бородой и в ковбойской шляпе.

Пастор внимательно посмотрел на него.

Он не имел ничего общего с этим человеком.

– Ну, что скажешь? – спросил он.

– Даже я не догадалась бы, что речь идет о тебе, – ответила Мелани.

Облегчение обрушилось на Пастора, точно прибойная волна. Маскировка сработала. Борода изменила форму лица, а шляпа скрыла его самую запоминающуюся черту – длинные вьющиеся волосы. Даже он сам не узнавал себя. Пастор расслабился.

– Благодарю тебя, бог хиппи, – сказал он.

Экраны замерцали, появилось новое изображение. Пастор с ужасом увидел свою фотографию в возрасте девятнадцати лет. Он был настолько худым, что лицо напоминало череп. Он и сейчас сохранил хорошую фигуру, но в те дни, когда он употреблял наркотики, много пил и далеко не всегда мог нормально поесть, Пастор больше походил на скелет. Мрачное выражение лица, запавшие щеки. Гладкие прямые волосы, прическа как у битла.

– Ты меня узнаешь? – спросил Пастор.

– Да, – сказала Мелани. – По носу.

Он еще раз посмотрел. Она не ошиблась; на фотографии выделялся узкий нос, похожий на изогнутый нож.

– Но я сомневаюсь, что кто-то сумеет тебя узнать, особенно незнакомые люди.

– Так я и подумал.

Мелани обняла Пастора и прижалась к нему.

– В молодости ты был похож на плохого мальчика.

– Наверное, я и был плохим.

– А где они взяли твою фотографию?

– Из полицейских архивов.

Она посмотрела на него:

– Вот уж не думала, что у тебя есть судимости. А что ты сделал?

– Хочешь услышать весь список?

На лице Мелани появилось неодобрительное выражение.

Только не надо читать мне мораль, малышка, – вспомни, кто предложил устроить землетрясение.

– Я перестал нарушать закон, как только поселился в долине, – сказал он. – За двадцать пять лет я не совершил ни одного преступления – пока не встретил тебя.

Она наморщила лоб. Мелани не считала себя преступницей, сообразил он. В своих глазах она оставалась добропорядочным членом общества, которого обстоятельства вынудили совершить отчаянный поступок. Она полагала, что не имеет ничего общего с грабителями и убийцами.

Ты можешь делать любые выводы, милая, – но мы доведем до конца наш план.

Вновь появились дикторы, а потом на экране возник небоскреб. Внизу поползла надпись, но Пастор и сам узнал это место. Правительственное здание, где находился офис ФБР. Люди вышли на демонстрацию, и Пастор вспомнил, что Мелани прочитала о ней в газете. Демонстранты поддержали «Молот Эдема», сказала она. Группа людей с плакатами и мегафонами обращалась к служащим, пытавшимся войти в здание.

Камера остановилась на молодой женщине с узким разрезом глаз. Она привлекла внимание Пастора своей экзотической красотой. Стройная и элегантная в темном брючном костюме, она уверенно пробиралась сквозь толпу, не обращая внимания на демонстрантов.

– О Господи, это она! – воскликнула Мелани.

Пастор удивился:

– Ты с ней знакома?

– Я видела ее в воскресенье!

– Где?

– В квартире Майкла, когда приезжала за Дасти.

– Кто она такая?

– Майкл представил ее как Джуди Мэддокс, но больше ничего не сказал.

– А что она делает в правительственном здании?

– На экране написано: «Федеральный агент Джуди Мэддокс, возглавляет расследование по делу „Молота Эдема“». Она идет по нашему следу!

Пастор заинтересовался. Значит, вот кто его враг? Она великолепна. Ему ужасно захотелось коснуться ее золотистой кожи.