части атрия. Семь куда более скромных кресел расположились напротив. Лишь два из них были заняты. На одном, скрестив руки на груди, сидел прямой и надменный Корвин. На втором сгорбился Гай Варий Сирпик-младший, нелепый и неуместный в своей детской одежде в окружении взрослых мужчин. Сирпик-старший стоял позади сына, сжимая плечо мальчика короткими, толстыми пальцами.

Луций Лоллий присев на край имплювия, задумчиво и мрачно болтал рукой в воде. Торжественный и невозмутимый Эбур возвышался за его спиной. Чуть поодаль заложив руки за спину, стоял Квинт Лоллий. Юний, в новой белоснежной тоге, нервно топтался немного в стороне от всех остальных, наполовину скрытый от их взглядов колоннами. Когда в атрий неспешно вошел Петроний, молодой человек сделал движение в его сторону, но запнулся на полушаге и, с независимым видом вновь отступил за колонну.

В этот момент, дверь, ведущая во внутреннюю часть дома, распахнулась. Тучный раб-номинатор префекта вступил в атрий, с высокомерным видом оглядев собравшихся.

Его появление несколько оживило обстановку. Лоллий Лонгин привстал с края бассейна, отряхивая с руки капли воды. Корвин, помедлив мгновенье, приподнялся с кресла. Сирпик-старший, который только что шептал что-то на ухо своему сыну, умолк и резко выпрямился. Его сын поднял голову, огляделся вокруг отсутствующим взглядом и неуверенно встал.

– Префект Рима, консулярий, Тит Статилий Тавр, – громко объявил номинатор и отступил в сторону.

Префект Рима вошел в атрий бодрым шагом и, не глядя по сторонам, прошел к своему тронному креслу. Усевшись, он оглядел собравшихся с таким видом, словно никак не ожидал их здесь встретить и неуверенно приподнял руку в приветствии. Остролицый секретарь, образовавшийся за его спиной, наклонился к патрону и что-то зашептал ему на ухо. Тавр слушал его несколько минут, потом нетерпеливо дернул головой и уронил:

– Хорошо, хорошо, я все понял, – после чего повысил голос, обращаясь к гостям. – Рассаживайтесь.

Корвин был первым, кто принял приглашение. Оба Лоллия одновременно заняли места рядом. Сирпик-старший, последовал их примеру, пододвинув предназначенное для него кресло ближе к сыну. Юний Рустик колебался дольше других. Наконец и он решился отклеиться от колонны, с независимым видом прошел вперед и занял крайнее слева место.

Теперь, кроме германцев и секретаря префекта, на ногах остались трое. Позади всех, у самых дверей, скромно держался Иосиф. Эбур, как полагается воспитанному вольноотпущеннику, встал за спиной патрона. Петроний, которому предназначалось единственное незанятое кресло, дождался, пока все рассядутся, после чего приблизился к префекту и негромко ему что-то сказал. Тавр недоверчиво поморщился, однако, Петроний повторил сказанное более настойчиво, и префект нехотя кивнул.

– Эбур, Петроний хочет, чтобы ты слушал его сидя, – Тавр повел подбородком в сторону места остававшегося свободным.

По лицу управляющего скользнула легкая тень недоумения, он на миг замялся, но не стал спорить. Когда галл сел, Тавр сделал знак секретарю. Тот поклонился и текучим, неуловимым для глаз движением выскользнул из атрия.

Шарканье шагов, ритмичное позвякивание и короткая, но яростная перебранка у самой двери предварили появление в атрии процессии, которую возглавлял секретарь. Крупный, с лицом, словно небрежно вытесанным из огромного куска гранита и неожиданно маленькими, едва ли не женскими кистями рук слуга вошел следом за ним. Он то и дело озирался и как бы прокладывал путь кому-то кто больше походил на медведя, чем на человека. Странная неуклюжая походка и опущенные плечи добавляли фигуре Аякса сходства с диким зверем, которого подняли на задние лапы и на чье волосатое тело смеха ради напялили несвежую, грязную тунику. Германец, выглядевший настоящим гигантом даже в этой, щеголяющей габаритами компании, замыкал шествие.

На руках и ногах рудиария по-прежнему были кандалы, скованные между собой цепью. На его левой щеке, сквозь щетину, настолько запущенную, что она уже могла сойти за недавно отпущенную бороду, багровел синяк. Тяжелый звериный запах, исходивший от Аякса, вызвал брезгливую гримасу на лице Лоллия-младшего и трепетание ноздрей его менее чувствительного дядюшки.

Аякс насмешливо оглядел сидящих перед ним людей и провозгласил:

– Славься, великий префект Рима, ты, мой добрый господин и вся благородная компания!

Статилий Тавр шевельнулся в кресле и проворчал:

– Раз все на месте так можно, наконец, начать. Петроний попросил собрать вас здесь. Он не соизволил сообщить зачем, но я верю, что мы не потеряем это время даром.

Петроний вышел на середину. Его взгляд скользнул по ряду кресел, остановившись на том, которое занимал Лоллий-младший.

– Лоллий, на днях ты мне жаловался, что в последнее время твой дядюшка слишком зачастил в Рим.

Лоллий отчаянно замотал головой. Видимо, не в силах поверить, что его Петроний способен на подобную низость.

– Я не жаловался, Петроний. Не надо так говорить, что я жаловался. – Лоллий бросил быстрый и испуганный взгляд на сидящего справа дядюшку. Старший родственник не удостоил племянника ответным взглядом и Лоллий-младший затараторил невнятной скороговоркой. – Конечно, дядюшка гостит в Риме. Мы все радуемся, когда он приезжает. Мой дом – это его дом. Клянусь горшками Гестии, он мой ближайший родственник, брат моего отца. Безответственно с твоей стороны, говорить, будто я жаловался. Я всегда уважал…

– Хорошо, хорошо, ты не жаловался, – перебил его Петроний. – Я много слышал о твоем живом интересе к сельскому хозяйству и о том, как ты ценишь познания, уважаемого Квинта Лоллия в этой области.

Кто-то из тех, кто собрался в атрии громко фыркнул. Петроний не понял кто именно. Но точно не старший родственник, чей стремительно затвердевающий профиль не сулил племяннику ничего хорошего в ближайшем будущем. Лоллий-младший нервно облизал губы.

– Да, я ценю. И я не принимаю твой легкомысленный тон, – начал он, но Петроний снова не дослушал.

– Твой дядя имел обыкновение предупреждать тебя о своих визитах, чтобы ты мог насладиться радостью от предвкушения встречи с ним?

– Какая разница! – возмутился Лоллий, прижал руки к груди и искренним, проникновенным голосом вскричал. – Дядюшка, я всегда рад тебя видеть! Когда бы ты ни приехал, ты желанный гость в моем доме.

На этот раз Лоллий-старший одарил племянника коротким тяжелым взглядом, но посчитал недостойным тратить на него слова.

– Ты говорил, что в прошлый раз, когда у тебя гостили Юний и Корвин, вам пришлось немного скорректировать свои планы из-за приезда старшего родственника. Значит ли это, что его визит был неожиданным? – уточнил Петроний.

Лоллий пожал плечами.

– Я не помню уже. Наверное, да.

– Я сорвал племяннику очередное беспутство? – холодным тоном осведомился Лоллий-старший.

– Как ты можешь так говорить? – возмутился Лоллий-младший.

– Я бы сказал довольно умеренное, – Петроний утешил обоих.

Лоллий-старший вздохнул.

– Меня это не удивляет. Безнравственность, беспутство и безделье – девиз, которым мой племянник должен был украсить