– Ты ни разу не позвала меня куда-нибудь с тобой поехать.

Хелен смотрит на Джули.

– Ты ни разу не попросилась!

– Я стеснялась, мама.

– О… Но ты же могла со мной поговорить.

– Пока ты не уехала. После этого я решила, что ты просто ненавидишь меня.

– Вот видишь, я дерьмовая мать. И даже не догадывалась об этом.

Хелен сидит, вцепившись в шаль обеими руками, будто умерла бы без нее.

– Папа был рядом. Он мог сказать тебе, что происходит.

– Он всегда говорил, что у тебя все в порядке.

– Это весьма типично, – говорит Джули.

Хелен выдавливает слабую улыбку. Джули улыбается в ответ.

– Что с нами случилось, Джули? – спрашивает она. – Почему ты не позвонила мне? Хотя бы раз? Иногда по вечерам – например, в твой день рожденья, или в мой, или под Рождество – я просто садилась и смотрела на телефон, уверенная, что ты мне позвонишь. Но не судьба. – Она качает головой. – Ты мне так ни разу и не позвонила. В конце концов я стала говорить друзьям, что у меня больше нет дочери. Мне было так стыдно, что моя дочь не любит меня. Каким чудовищем надо быть, чтобы твоя собственная дочь перестала тебя любить?

– Я никогда не переставала тебя любить. Господи, мама. Просто… Я не звонила, потому что хотела сначала разобраться в себе. Я хотела избавиться от всех этих страхов – я знала, что тебе вряд ли понравится, что я такая бояка. И я хотела помочь Люку поправиться. У меня в голове был план: перестать бояться путешествий, позвонить тебе и спросить, можно ли мне приехать в гости… Впрочем, ты ведь мне тоже ни разу не позвонила. Я тоже по вечерам смотрела на телефон, ждала. В конце концов я просто решила, что была права и ты меня не любишь, и я не винила тебя, потому что я слегка замороченная, а ты всегда хотела, чтобы я была сильной…

– Я боялась, – перебивает Хелен. – Боялась, что, если позвоню, ты не захочешь меня знать. Это было бы куда больнее, чем твое молчание, так что я просто выжидала.

– Вот и я точно так же, – говорит Джули.

– Какая бездарная трата времени, – качает головой Хелен. – Глупая, бездарная трата времени.

– И все равно я не та дочь, о которой ты мечтала, да?

Джули представляет себе пропорционально сложенную девушку с длинными черными волосами, которая ест рис, пьет вино и смеется над какой-то политкорректной шуткой. Представляет коврики радужных расцветок, здоровую пищу и лагерь, полный нарядных палаток и женщин в нарядных шляпах. Девушка с длинными черными волосами декламирует стихи, и все ее внимательно слушают. А вот она летит на самолете, и это ее ничуть не страшит. О боже, она прыгает с парашютом, она – работница службы гуманитарной помощи, путешественница, специальный представитель «Си-эн-ди»,[54]она путешествует по Африке или Азии, с потрепанным рюкзаком и широченной улыбкой. И ничего не боится.

– А я – не та мать, о которой ты мечтала, ведь так? – говорит Хелен. – Знаешь, я всегда хотела только, чтобы ты была счастлива, Джули. Я хотела, чтобы ты была счастливее меня, счастливее, чем я когда-либо могла стать. Знаешь, как я тебе завидовала? Ты родилась в правильном поколении, и у тебя определенно был шанс прожить замечательную жизнь, не такую, как у меня. Ведь что я? Я вышла замуж не за того человека, забеременела в девятнадцать, и мне казалось, что моя жизнь кончена. Когда я начала снова собирать ее по кусочкам, я делала это для того, чтобы ты поняла, насколько твоя жизнь может стать удачнее моей. Я рассердилась, когда ты провалила экзамены. Я думала, что ты недостаточно старалась или понапрасну теряла время с Люком, и я считала, что это было ужасно глупо, потому что перед тобой были открыты все эти возможности, которых у меня никогда не было. Когда я училась в школе, у меня даже не было шансов сдать экзамены. Меня отправили в местный технический колледж, потому что я была девчонкой. Я была расстроена, потому что ты могла бы стать кем угодно. Могла бы стать директором крупной компании. Все, на что могла претендовать я, – это быть секретаршей. Ты могла бы стать доктором. Из меня получилась бы только медсестра.

– Я бы лучше была секретаршей или медсестрой, – говорит Джули. Хелен настолько шокирована этим заявлением, что Джули вынуждена сделать паузу, чтобы обдумать свои слова. – Но я понимаю, о чем ты говоришь. Я рада, что живу в мире, где у меня есть свобода выбора, но свобода все же должна оставаться свободой. То есть… да, только благодаря вашему поколению у нас вообще есть эта свобода, но… Как бы то ни было, я не думаю, что когда-нибудь выйду замуж, – говорит Джули с улыбкой. – Если тебе от этого легче.

– Слава богу, что так. – Хелен ерзает на кровати. Она закидывает ногу на ногу, скинув шаль – та свободно свисает с колен.

– И, возможно, я изменю мир, но так, что ты, наверное, не заметишь.

– Ты не обязана менять мир, Джули.

– Отлично, потому что у меня, скорее всего, не получится.

Обе неловко смеются.

– Я рада, что ты приехала, – говорит Хелен.

– Я тоже, в каком-то смысле.

– Ты вернешься? Я бы хотела познакомить тебя со своими друзьями, и…

– Что, и тебе не будет из-за меня неловко?

– Неловко? Не будь такой дурочкой. Слушай, я знаю, сейчас у тебя важная поездка, но как-нибудь, однажды, позвони мне – или даже не звони, просто приезжай. Попробуем подружиться. Если мы ненавидим друг друга, что ж, прекрасно – по крайней мере, мы попытались. Но, может быть, это и не так.

Джули улыбается.

– Да, может быть.

Хелен крепко сжимает руку Джули, потом отпускает. Джули встает с кровати.

– Так, значит, вы сейчас в Уэльс?

– Да. Похоже, самое время ехать.

– Попрощаешься за меня с Шарлоттой и Люком?

– Конечно.

– И передай Люку: я надеюсь, он найдет то, что ищет.

– Передам. Что ж, пока.

– Пока, Джули.

– Джульетта? – повторяет Шарлотта в пятый или шестой раз.

– Заткнись, – говорит Джули.

– Меня это имя прикалывает. Тебе стоит снова начать им пользоваться.

– Мне нравится быть просто Джули, спасибо.

Дождя по-прежнему нет. Люк сидит в кузове, а Шарлотта – снова впереди, рядом с Джули. Они едут по сельским дорогам туда, где смогут выбраться на большие «желтые» дороги, которые приведут их в Уэльс. Джули сказала Шарлотте, что, пожалуй, попробует одолеть и «красную» дорогу, если она им встретится по пути, но Шарлоттин стиль чтения карты несколько необычен, так что кто знает, куда их может занести.

Джули сбивчиво рассказала про свой разговор с мамой и про Дэвида с Шантель – как она одолела «красную» дорогу на подступах к Оксфорду, какими счастливыми выглядели Дэвид и Шантель и как она чуть не заплакала, когда они ушли, держась за руки. После этого Люк возился, чинил скафандр фольгой, оставленной Дэвидом, а Шарлотта потешалась – по-доброму – над именем Джули.