Итак, „Миргород“ дает нам не одну, а две редакции „Вия“. В „Сочинениях“ 1842 г. (том второй) „Вий“ был напечатан в заново переработанном виде, причем кое-что из выброшенного в Мб по типографским соображениям — здесь восстановлено, а заключение, появившееся в Мб, повторено без всяких изменений. Подготовляя текст „Вия“ для этого издания, Гоголь, очевидно, имел перед собой оба экземпляра „Миргорода“. „Вий“ в этом издании (как и другие произведения) подвергся грамматической и стилистической правке Н. Я. Прокоповича. В „Сочинениях“ 1855 г. (Н. Трушковского) текст 1842 г. перепечатан без всяких изменений (поэтому в вариантах к „Вию“ это издание не указывается).

Рукописный текст повести (автограф) занимает в тетради Ленинградской гос. публичной библиотеки (РЛ) — листы 32 об. — 40. Текст автографа черновой, но очень близкий к тексту Ма.

В настоящем издании текст „Вия“ печатается по „Сочинениям“ 1842 г. но, как правило, снимаются все те поправки 1842 г., которые имеют грамматический характер и принадлежат, очевидно, Прокоповичу; в этих случаях мы возвращаемся к „Миргороду“. Так мы поступили и в отношении „украинизмов“, характерных для языка Гоголя, сохранив такие слова, как „воробьенками“ (в изд. 1842 г. — „воробышками“), „банями“ (слово „баня“ по-украински значит „купол“).

Есть случаи, где мы отступаем не только от издания 1842 г., но и от „Миргорода“ в сторону автографа, а именно:

Стр. 178, строка 23: берем „рост“ вместо „рот“, считая „рот“ ошибкой переписчика.

Стр. 179, строка 3: берем „вмешивалась риторика“, считая „вмешивались риторики“ (М) ошибкой переписчика, а „вмешивались риторы“ (П) — исправлением Прокоповича.

Стр. 182, строка 11: берем „чортового“, считая „чортова“ чужим исправлением.

Стр. 183, строка 4: берем „собаке,“ считая „собака“ (М) ошибкой.

Стр. 191, строка 22: берем „приближилась“, считая „приблизилась“ (М) чужой поправкой.

Стр. 194 строка 24: берем „фляжки, сулеи“, считая „фляшка, сулеи“ (М) ошибкой переписчика, а „фляжка, сулеи“ (П) — исправлением Прокоповича.

Стр. 199, строка 27: берем „об угнетенном народе“, считая слово „похоронную“ цензурным искажением.

Стр. 201, строка 7: берем „свою“, считая „своего“ ошибкой переписчика.

Стр. 211, строка 6: берем „на толкавших его козаков“, считая появившееся в П „на пришедших козаков“ результатом пропуска слов „толкавших его“ в копии (переписчик, вероятно, не разобрал).

III

Сюжетная основа „Вия“ — история панночки-ведьмы и гибель Хомы Брута после трех ночей, проведенных у ее гроба — имеет фольклорный характер. Повесть, в общем выдержанная в романтической литературной манере, в развитии сюжета опирается на фольклорную, сказочную традицию. Исходя из сказочной сюжетной основы, Гоголь развивает ее, окружает новыми эпизодами, вносит бытовое и эмоциональное содержание, вводит самостоятельно разработанные характеристики. В общем, Гоголь идет по пути, уже испытанному в „Вечерах на хуторе близ Диканьки“. Фольклорно-демонологические мотивы „Вия“ ближайшим образом примыкают к подобным же мотивам „Майской ночи“ (ведьма — в обоих случаях в семье сотника, — ее превращения и борьба с ней героя), „Вечера накануне Ивана-Купала“ (ведьма, „безобразные чудища“) и „Страшной мести“ (тема грешной души и возмездия).

Сам Гоголь со всей определенностью указал на фольклорную основу „Вия“. „Вся эта повесть, — говорит Гоголь в примечании к «Вию» — есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его и рассказываю почти в такой же простоте, как слышал“. Однако это авторское показание нуждается в проверке.

Вопросом о фольклорных источниках „Вия“ исследователи занимались не раз. Н. Ф. Сумцов в статье „Параллели к повести Гоголя «Вий»“ („Киевская Старина“, 1892, III, стр. 472) отметил „сильное влияние народных сказок о езде парубка на ведьме, смерти ведьмы и чтение парубком над ней в церкви псалтыри“ и пришел к выводу, что повесть „можно считать переделкой сказки“. Подобный взгляд высказывали также В. Милорадович и К. Невірова (В. Милорадович. „К вопросу об источниках «Вия»“, „Киевская Старина“, 1896, IX, стр. 45; К. Невірова. „Мотиви української демонології в «Вечерах» та «Миргороді» Гоголя“, „Записки українсьского наукового товариства в Київі“, 1909, V, стр. 42). Н. Сумцов указал, что „сказка о смерти ведьмы, которая легла в основу «Вия», принадлежит к числу весьма популярных: она встречается у разных европейских народов“. И если Сумцов привел только 15 названий сборников сказок, в которых находятся сказки о ведьме, то авторы монументальных примечаний к сказкам бр. Гримм — И. Больте и Г. Поливка, упоминающие о „Вии“ Гоголя в связи с сказкою бр. Гримм „Die Prinzessin im Sarge und die Schildwache“ (№ 239), — присоединяясь к мнению, что „Гоголь своего «Вия» написал на почве народных сказок“, дают длинный ряд библиографических справок о сборниках сказок немецких, норвежских, исландских, французских, итальянских, румынских, словенских, литовских, латышских, финских, мадьярских, цыганских, армянских, кафрских с аналогичным сюжетом (J. Bolte und G. Polivka, „Anmerkungen zu den Kinder und Hausmärchen der Brüder Grimm“, 1918, III, S. 531–537).

Основной ошибкой исследователей, ставивших вопрос о фольклорных источниках „Вия“, было то, что они сказки о ведьме, имеющие сюжетное сходство с „Вием“, рассматривали суммарно. Между тем в интересующих нас сказках следует различать три редакции.

К циклу сказок первой редакции должны быть отнесены сказки с такой сюжетной схемой: парень любит девушку, но затем бросает ее; девушка, ведьмина дочь, мстит бросившему ее парню; ночью она в виде кошки приходит к парню, но парень, предупрежденный матерью, раньше девушки успевает набросить на нее уздечку и вскочить ей на спину. Превратившаяся в коня ведьма носит на себе парня до тех пор, пока в полном изнеможении не падает на землю; вновь обратившись в девушку, она умирает. По требованию родителей умершей, парень, виновник смерти, должен три ночи провести около гроба, читая псалтырь. Парню приходится пережить различные ужасы, нарастающие из ночи в ночь; благодаря советам матери (деда и т. п.) ему удается избежать гибели. Так как ни умершая ведьма, ни прочие мертвецы не могут переступить черту и увидеть парня, то на третью ночь они обращаются за помощью к „старшей ведьме“, которая и указывает на парня, но в это время поют петухи. Сказка оканчивается обычно тем, что парень остается живым, а тело ведьмы вывозят за село и сжигают. Впрочем, в некоторых вариантах парень не выдерживает испытанных ужасов и умирает.

Сказки второй редакции отличаются от сказок первой редакции главным образом в своей вступительной части и в характеристике действующих лиц. Если в сказках первой редакции парень и девушка односельчане, то в сказках второй редакции герой случайно попадает в данную местность, а героиней является „царевна“, „королевна“ и т. п. Мотив „отвергнутой любви“, любовный конфликт, как исходный пункт завязки, в сказках второй редакции отсутствуют. Герой не является виновником смерти девушки; девушка определяется как „заклятая“ или „одержимая“. Сюжетная схема сказок второй редакции может быть представлена в таких чертах: случайно попавший в чужую страну (город, село) герой должен провести три ночи около гроба умершей царевны, которая растерзывает каждого остающегося в церкви на ночь. Герой пытается убежать, но „добрый советник“ (старик или старуха) останавливает его и уговаривает провести ночь у гроба. Действие развертывается дальше, как и в сказках первой редакции: герой переживает ряд ужасов, ужасы нарастают; на третью ночь, когда мертвая царевна встает из гроба, герой ложится в гроб и не встает до тех пор, пока не начинают петь петухи. „Заклятие“ спадает с девушки, она освобождается от власти нечистой силы, и сказка заканчивается женитьбой героя на освобожденной царевне.