— А так, собственно, всю жизнь и воюют, — рассудительно ответствовал генеральский бас. — Или ты думаешь, что команда «в атаку» или, ежели тебе ближе морская терминология, «на абордаж» означает — «кушать подано, приятного аппетита»? Долг всякого командира — слать свое воинство на неприятные задания. Если надо — то пинками. Ибо война!

— Ах ты демагог! А кейджианина почто утопил?

— Я не кейджианин! — выдохнул Зембус в полном отчаянии, даже слезы навернулись от бессильного негодования. — И я сам о себе как-нибудь!.. Хотя конечно пинаться — лишнее, я бы и сам в атаку пошел, кабы было на кого. Вынимайте теперь меня отсюда!

Над краем рва одна за другой появились несколько встревоженных физиономий и одно забрало, которое, надо заметить, в таком примечательном ракурсе выглядело возмутительно зубоскальным. Эльфийка чуть повела носом и тут же, изменившись в лице, шарахнулась обратно.

— И вы говорите, что там гномы живут?! — просипела она откуда-то из отдаления. — Да чтоб маленькие чистоплюйские гномы так навонять ухитрились?!

— Это да, — рассудительно согласился Вово. — Очень как-то знакомо пахнет. А гномов я не нюхал особо пристально, так что не их аромат.

— Выньте его уже, — потребовал Чумп. — Я хоть и не ведущий монстровед, но с гадостью, что поднимает вон ту волну, знакомиться никому не посоветую.

Он указал на точку футах в пятидесяти от Зембуса, где ряска начала вспучиваться и выгибаться под напором изнутри. Друид от такого соседства в восторг не пришел — вздрогнул и одним прыжком махнул к верхней кромке рва. Свесившийся Вово поймал его руку своей лапищей и одним рывком втащил наверх. Волна же, переливаясь и выгибая горбом ряску, прокатилась до спеченной друидским заклинанием корки, ушла под нее, на какой-то момент отжала пласт кверху… а затем осела, словно растворившись в наполняющей ров жиже, и во рву воцарилось прежнее зыбкое спокойствие.

— Гном-дерьмолаз? — предположил генерал севшим голосом. — Вот говорили мне, дурню, что война — грязное дело, а я не верил. Ну-ка, стрельните в него из лука!

— А давай ты слезешь и мечом ковырнешь? — скривился Чумп. — Анарал, душевно тебя умоляю — не задирайся хотя бы с новыми гномами, пока старых не доколотил. Тем более что не знаю я гномов полужидкого образа. Сдается мне, там зверушка пострашнее и, как ни трудно в это поверить, попротивнее.

Слезать и ковырять мечом генерал не возжелал, зато плюнул вниз. Смачный плевок канул в рыхлую рясочную поверхность, проломив зелень, но никаких шевелений во рву не спровоцировал.

— Видимо, умерло, — предположил генерал разочарованно. — Или спит. Или побежало с докладом к начальству. Эх, а ведь припоминаю, что нам в этой самой канаве еще в детстве возбранялось полоскаться, хотя тогда и воды было побольше. Мотивация была простая: нехай враги купаются. И — хлоп — затрещина. Для вящей доходчивости.

— Давайте в лесок отступим, — предложил Кижинга, которого куда больше интересовало не происходящее во рву (сверзишься туда в своих латах — хана придет независимо от чудищ), а состояние стен. — Не ровен час патруль по стене пройдет, или из башен какой-нибудь враг выглянет. Ты нам привал обещал, так пойдем отдохнем и подумаем в холодке и скрытности.

Башен по соседству было две, обе побитые временем и не тронутые реставрационными работами, на двадцать футов возвышающиеся над пятидесятифутовой стеной, с открытыми площадками для катапульт на вершинах. Генерал издал ностальгический вздох. В детстве он любил забраться на такую башню и покидаться оттуда прихваченным щебнем, за что не единожды бывал луплен старшими. Так вот и сложилась судьба воина-рукопашника, а ведь мог бы и стрелком вырасти, если бы упражняться не мешали, а то и вовсе — артиллеристом!

— Ну пошли, — согласился он. — Хастред — бери эту хлипкую особь. Чем ее кормить при таком слабом желудке прикажете?.. Уже не только не покажи кошмарку, но и не попахни! Тоже мне гоблинша.

— Моя мама тоже скверного запаха не выносит, — заступился за отчаянно содрогающуюся в рвотных позывах эльфу Вово. — И сапог нечищеных. И грубословия, и змей с пиявками, и еще почему-то чесночной колбасы. Ну, конечно, ее эдак не корежит, она и сама покрепче, в ухо так даст, ежели забыл ноги вытереть, что свет меркнет.

— Эльфа, дай грамотею в ухо, и пойдем уже, — генерал кивнул на лес. — Отступаем в полном порядке и спокойствии, без паники и неприличной торопливости. Вово, не беги так! Жрать все равно особо нечего, а если кто не дай Занги увидит как ты несешься — пойдут слухи, что гоблины от гномов взапуски бегают.

Отряд потянулся к лесу, а сам генерал выпрямился в рост и всадил взгляд, как две тяжелых рыцарских пики, в долгожданную стену Хундертауэра.

Дошли.

Дело за малым.

Пусть не видать востребованной подмоги и силы всяко неравны. Пусть. Никогда еще генерала Панка не останавливали такие мелочи — равно как и запертые двери, табличка «не беспокоить», похмельный синдром и общественное мнение. Когда весь мир помещается на острие твоего клинка, а за спиной незримой стеною встают десятки поколений свирепых горных воинов, не боящихся ни боя, ни боли, ни смерти — что может остановить пылающее сердце, ведомое праведным гневом и исконной, несокрушимой, истинной страстью к доброму хундертауэрскому пиву?..

Ну, например, ров этот, с непонятной породы обитателем. Беее. Нет, штурмовать придется через ворота, в ров не полезем ни за какие коврижки.

Генерал вскинул сжатый кулак, то ли грозя укрывшимся за стенами гномам, то ли вознося приветствие родине, по совпадению — древнему оплоту воинской доблести, и последним скрылся за деревьями.

— Может, дождемся подкрепления? — тоскливо протянул Хастред, когда гнолльи припасы были беспощадно истреблены, орк помянул срамным словом паладинские традиции, которые возбраняют-де снимать тяжеленный доспех в околобоевой ситуации, а Вово, утомившись от застольных дебатов, пристроился поспать на случайно подвернувшемся муравейнике. — Я ж не зря, небось, писал такие убедительные письма! Не знаю уж где тот Вуддубейн, но барон Талмон должен уже быть на подходе. Я бы, например, минуты лишней не задержался дома, получив такое послание, какое мы с генералом ему отбили. Был бы уже на месте, где стрелку забили, и нетерпеливо поигрывал бы какой ни на есть увесистой хреновиной в ожидании разборки. Я сразу сказал, что «лысая задница» — выражение непарламентское, за него могут и по лицу, но генерал настоял, упирая на свой большой дипломатический опыт.

— Так вот видишь же — нету его, — уныло возразил генерал. — Запросто может и застрять. Например не нашедши ни одного грамотного, который разберет твои каракули… или как-нибудь не так прочтет и отбудет в Китонию — вот так же ты и тот круг понадписывал! Небось бы до сих пор болтались промеж тех звезд, вдали от родины, кабы не моя исключительная способность привлекать внимание общественности.

— Могли и просто не найти, — возразил Кижинга, отирая физиономию от нетрудового, но очень благородного рыцарского пота. — Мы ж вокруг города не ходили. А ежели судить по солнцу, то подошли мы с восхода, а этот ваш Талмон, следуя от Иаф-Дуина, выйти должен был на обратную сторону, прямиком с заката.