— Я же сказал, что я не при делах! — повторил я. — И пока не приедет адвокат, говорить не буду.

Слоник

— О, ты у нас, оказывается, еще и с гонором! — улыбнулся оперативник Олег. — Ничего, мы сейчас проведем с тобой воспитательную работу. Ты подумай, с кем и как ты разговариваешь! Сейчас мы тебя со слоником познакомим. — И обратился к другому оперативнику. — Гриш, застегни-ка ему браслетики!

Второй оперативник подошел ко мне вплотную, взял мои руки и, отведя их за спину, быстро пристегнул наручниками к стулу.

— Теперь давай побеседуем, — продолжил оперативник Олег.

— Прежде чем беседовать, — сказал я, — объясните, за что меня арестовали! Я ничего такого не делал!

— Тебя арестовали? — делано удивился оперативник. — А кто тебя арестовывал? Мы тебя лишь только задержали. Мы имеем право по УПК задержать тебя в течение трех часов, а может быть, и до трех суток, в связи с подозрением в совершении преступления согласно статье 122 УПК Российской Федерации, — произнес оперативник заученную формулировку. — Сейчас мы с тобой переговорим. После беседы мы определимся, будем ли возбуждать уголовное дело, просить об этом прокурора, или, может быть, мирно разойдемся, все зависит от результатов нашего с тобой разговора, Сергей! Так что все полностью зависит от тебя. Как ты скажешь, так и будет решена твоя судьба!

— Я ничего не знаю, — продолжал стоять на своем я.

— Тогда скажи нам, что ты делал в машине с бригадиром преступной группировки Вадимом… — Он назвал фамилию Вадика.

— Никакого Вадика я не знаю. Я сел в машину, попросил меня подвезти.

— Да что ты говоришь! Надо же, какое совпадение! — сказал оперативник. — Мы так и подумали, что ты это скажешь. Хорошо, тогда давай зададим вопрос немного по-другому. — И, обратившись к своему коллеге, сказал: — Слушай, что-то у нас угарным газом пахнет, не чувствуешь?

Тот сделал вид, что принюхивается, и сказал:

— Да, чувствую. Надо беречь драгоценное здоровье Сергея Мийловича. Принеси-ка нам приборчик!

Я не успел оглянуться, как на мою голову уже надевали противогаз.

— Так вот, Серега, — продолжил оперативник, — это и называется у нас «слоник». Сейчас на тебя надели противогаз. Теперь мы перекрываем вот эту трубочку, и воздух к тебе больше не поступает. Говорят, человек может продержаться немного. Потом он теряет сознание. Говорят, — продолжал он, — иногда человек может и погибнуть в связи с сердечной недостаточностью… Но это так говорят. У нас таких случаев еще не было. А теперь начинаем дышать. Сделай большой вдох…

Я вдохнул воздух.

— А теперь выдох!

Но не успел я выдохнуть, как подача воздуха была прекращена. Оперативник быстро перегнул шланг, соединяющий противогаз с фильтром, и воздух перестал поступать.

Дыхание у меня сбилось, сердце застучало. Я пытался вдыхать воздух, надеясь, что, может быть, в резиновой маске остались какие-то частицы воздуха. Но маска еще больше стала сдавливать голову.

Я чувствовал, что перед глазами поплыли круги. Голова закружилась. Вскоре я потерял сознание.

Очнулся я на полу. Я лежал на спине, так же прикованный наручниками к стулу, а один из оперативников лил мне на голову холодную воду из кувшина.

— Ну что, пришел в себя? Что-то ты, братишка, совсем слабенький! Как же ты работать-то в дальнейшем собираешься? — сказал он и быстрым движением поднял меня. — Продолжаем разговор. Итак, что ты делал в бригаде и зачем поехал на стрелку с центральной группировкой? Вопрос ясно сформулирован?

Я опять сказал, что я не при делах и задания ехать на стрелку не получал, что Вадика я знал очень плохо, мы занимались совместным бизнесом, но ни о какой преступной деятельности, тем более о группировке, я не слышал.

— Так, — протянул оперативник, — опять слоника надеваем…

И вновь на меня надели тот же противогаз, опять началась та же экзекуция…

В такой форме беседа продолжалась еще минут тридцать. Оперативника интересовало все, что связано с Старшим, с центральной группировкой, с моей бригадой… Наконец допрос прекратился. Меня ударили несколько раз. На прощание оперативник сказал:

— На сегодня хватит. Иди отдохни в камеру.

Через два часа меня снова вызвали оперативники.

— Ладно, жаль, что у нас с тобой мало времени. Придется тебя сейчас в прокуратуру везти, под протокол. Но у нас с тобой еще будет время для задушевного разговора! — сказал оперативник, надевая мне наручники. — Поехали в прокуратуру! Там тебя следак ждет с твоим адвокатом.

Мы спустились к машине. Я, зажатый двумя оперативниками, сел на заднее сиденье черной «Волги». Оперативник неожиданно обернулся и спросил:

— Ладно, не хочешь по этому эпизоду говорить — твое дело. Скажи нам лучше про вашего Папу. Где он прячется?

— Понятия не имею!

— Вот тут ты не прав, братишка! — улыбнулся оперативник. — Мы твою трубочку изъяли, мобильник твой, связались с телефонной станцией и вычислили, что твой Папа звонил тебе из города Амстердама, который находится в Голландии, в стране тюльпанов!

Я сплюнул и сказал:

— Это ваше дело, менты, ваша работа.

— Мы и дальше будем работать, — сказал оперативник. — Но ведь он тебя по всем параметрам подставил! Неужели ты этого не понимаешь?

— А какой смысл ему меня подставлять?

— А ты разве не знаешь, что у них сейчас идет программа сокращения штатов?

— Ты чего несешь, начальник? — удивился я. — Какое еще сокращение штатов?

— Так вашей группировки уже нет. Она раскололась на небольшие бригады. Ты же сам это прекрасно знаешь. И вы друг друга уничтожаете, а потом будете набирать новых людей.

— Какой в этом смысл?

— А такой, что вы слишком много знаете, слишком много кровушки на вас, концов, так сказать. А так будет новая группировка, новые бойцы, незапачканные. По новой будете работать. Никаких стрелочек на вас, косяков — ничего не будет! Понимаешь, о чем я говорю?

— Да ты пургу гонишь, начальник! — опять сплюнул я.

— Хорошо, — сказал оперативник, — твое дело… — И он отвернулся к окну…

В прокуратуре выписали ордер на мой арест, и меня повезли в следственный изолятор.

Хата

Я молча вошел в камеру. Она представляла собой небольшое помещение площадью 16–18 квадратных метров, где стояли кровати, по-тюремному называемые шконками.

В середине камеры стоял небольшой стол со скамейками, которые были намертво привинчены к полу. Пол был деревянным. В углу камеры, ближе к двери, было небольшое помещение, огороженное какой-то простыней. Это был так называемый «дальняк» — унитаз, рядом с ним — умывальник с холодной водой. Возле него была массивная железная дверь с окошком — «кормушкой».