кинотеатре, при этом довольно улыбаясь Игнат отстраненно подумал, что они действительно похожи на отца и дочь. И ощутил себя лишним.

Обычно его первой реакцией была злость. Злость, переходящая в ярость, из-за которой он переставал контролировать себя. Но в этот раз было иначе — Игнат почувствовал одиночество — глубокое и безнадежное. Сродни ощущению падения в пропасть. Когда ты летишь, летишь, летишь и не знаешь, когда упадешь. А вокруг тебя — только тьма.

Наверное, что-то отразилось на его лице, потому как мачеха, которая осталась в столовой, вдруг сказала:

— Игнат, это не так.

Он поднял на нее тяжелый взгляд. Чувство одиночества исчезло — вместо него пришла застарелая, словно въевшаяся ржавчина, ненависть.

— Что не так? — процедил он сквозь зубы.

Какого хрена она с ним разговаривает? Могла бы посидеть молча.

— Яра не заменит отцу твою сестру, — продолжала мачеха, словно имела права на такие слова. — Они всего лишь нашили общий язык. Пожалуйста, не переживай.

Игнат вспыхнул. Она смотрела на него так, словно понимала все, что происходит у него в душе. Словно видела каждую слабую сторону, замечала все уязвимые места. Это не могло не бесить.

— С чего ты это решила? — с равнодушным лицом спросил он, хотя внутри все искрило от злости.

— Вижу, как ты смотришь на них.

— А я вижу, что ты границ не знаешь. Я — не отец. Милым с тобой не буду. Держи границу, если тебе не нужны проблемы. И да, когда мне понадобится твое мнение, я спрошу его, — сухо сказал Игнат. — Но не думаю, что твое мнение мне понадобится.

В глазах женщины промелькнули сожаление и тревога.

— Игнат, я тебе не враг, — тихо сказала она. — Да, я понимаю, что ты меня ненавидишь и имеешь на это право, но я хочу сохранить между нами хорошие отношения. Для меня это важно.

Лживая тварь, она ведь просто хочет казаться хорошей в глазах отца. Понятно, в кого пошла ее дочь.

— Давай не будем ломать комедию, — не глядя на мачеху, сказал Игнат. — Отец хочет поиграть в семью, а ты будешь делать все, чтобы ему угодить. Признайся, что деньги ты любишь куда больше, чем его самого.

Он думал, что мачеха начнет спорить с ним, доказывать, что это не так, приводить доводы и аргументы — так, как это всегда делала мать, но Елена лишь вздохнула.

— Думай, как знаешь. Но если тебе понадобится помощь, я всегда буду готова тебе помочь. Ты сын моего любимого мужчины. А если он счастлив, то и я счастлива.

Игнат хрипло рассмеялся.

— Сколько пафоса, чисто актриса. Только знай — я за тобой наблюдаю. Любой твой промах, и отец обо всем узнает. Не верю, что ты такая добрая, какой хочешь казаться. — Он прищурился. — Может быть, мне удастся раскрыть твои маленькие тайны, а?

Ему вдруг показалось, что в ее светлых — как и у дочери — глазах появился страх. Словно он попал в цель. И тут же взял это на заметку. Тайна. Что может скрывать эта красивая женщина, которая разрушила жизнь его матери?

— У меня нет тайн, — уже взяла себя в руки Елена. — Повторюсь — я тебе не враг. И просто хочу, чтобы твой отец был счастливым.

Разговаривать с ней Игнат больше не захотел — покинул столовую. Он хотел свалить в свою комнату и тупо завалиться спать, но ему не позволили. Отец, опробовавший домашний планетарий, заявил, что у них запланирована фотосессия. Но не студийная и не постановочная, когда после пары часов напряженной сьемки фотограф отдает с десяток красиво обработанных в графической программе снимков. А натуральная, естественная.

— Помните, раньше были пленочные фотоаппараты? — спросил отец, который после пары бокалов вина пришел еще в более хорошее настроение. — К ним нужно было покупать пленку — на двенадцать, двадцать четыре или тридцать шесть кадров. Вот тогда самые душевные снимки и получались. Самые настоящие. Сегодня тоже такая фотосессия будет — на пленочный. Фото уже завтра проявят.

Игнат не хотел в этом участвовать, но его заставили. Несколько кадров приглашенный фотограф, явный фанат своего дела, сделал дома, еще несколько — на улице. Потом предложил покинуть участок и отправиться к зоне отдыха с качелями для взрослых. Ему казалось, что именно там получатся прекрасные семейные фото на закате, когда солнце золотит листву. Игнату пришлось идти вместе со всеми, хотя выражение его лица было убийственным. Он ненавидел все это и терпел только из-за дня рождения отца.

У качелей фотограф, который с огромным энтузиазмом делал снимок за снимком на допотопный аппарат, вдруг объявил:

— Вас обязательно нужно сфотографировать вместе! Игнат, встаньте сюда, ближе к кустам, и обнимите сестру. Или, может быть, вы посадите сестренку на плечи? Получится очень теплое фото: старший брат и младшая сестра. Это всегда так трогательно…

Эти слова стали для Игната ведром холодной воды, которую ему вывалили на голову. Да какая она ему сестра?! Его сестра в могиле уже много лет. Внутри все кипело, хотелось набить фотографу морду, но Игнат сдерживался.

— Он мне не брат, — раздался сдавленный голос Ярослава, и она кинула на Игната быстрый взгляд. Тревожный. Она боится его?

Игнату вдруг не понравилась эта мысль. А почему, он и сам не мог объяснить.

— А кто же вы? — явно опешил фотограф, который считал, что делает семейную фотосъемку: мать, отец и их двое взрослых детей.

— Они сводные, — ответил отец. — Не родные.

«Мы друг другу никто!» — хотелось кричать Игнату, но он сдерживался.

— Все равно нужно сделать несколько совместных снимков, — не сдавался фотограф. — Друзья, встаньте сюда, пожалуйста.

Игнату и Ярославе пришлось послушаться. Они встали рядом, но так, что между ними было сантиметров двадцать, не меньше.

— Пожалуйста, ближе, — умоляющим тоном попросил фотограф. — Еще ближе, еще… Вы словно чужие, встаньте, пожалуйста, рядом. Игнат, вы не могли бы обнять сестру?

Рука Игната оказалась на плече Ярославы на законных основаниях. Все потому, что так захотел фотограф. И едва он коснулся ее, как почувствовал наполняющее тело и разум умиротворение. Как будто бы он все делал правильно.