После долгого ожидания прибыла «скорая», и мужчина – Люси так и не узнала его имени, но все равно благодарила в своих бессвязных молитвах – сделал Момо укол, от которого та уснула. Смогла бы она объяснить мужу свое тайное желание, чтобы после инъекции Момо больше не проснулась?

– Да, это было действительно ужасно, – только и сказала Люси. – Я очень рада, что Абра не собралась приехать к нам в эти выходные.

– Она хотела, но накопилось много школьных заданий, а вчера ей понадобилось в библиотеку, представляешь? Вероятно, по очень важному вопросу, потому что обычно, сама знаешь, в такие дни она тащит меня на футбольный матч. – Он нес чепуху, но что еще мог ей сказать? – Люси, мне чертовски жаль, что тебе пришлось выдержать все это одной.

– Только если бы… если бы ты сам слышал ее крики, то смог бы понять. Я больше никогда в жизни не хочу слышать ничего подобного. Она ведь всю жизнь умела терпеть и сохранять спокойствие… Оставалась невозмутимой, когда все вокруг буквально сходили с ума…

– Я знаю…

– И вдруг превратилась в это ничтожество! Казалось, она забыла все слова, кроме «говно», «срань», «херня» и тому подобных!

– Не нужно это вспоминать, милая.

Наверху стало тихо. Абре потребуется лишь несколько минут, чтобы высушить волосы и натянуть свою обычную воскресную одежду; она уже скоро сбежит по лестнице вниз с развевающимся подолом рубашки и болтающимися шнурками кроссовок.

Но Люси еще не была готова успокоиться и завершить разговор:

– Помню одно из ее ранних стихотворений. Не смогу процитировать дословно, но начиналось оно примерно так: «Бог – ценитель хрупких узоров и обрамляет облака орнаментом тончайшего стекла». Мне всегда казалось, что для Кончетты Рейнолдс эти строки весьма милы, даже изящны.

Но вот появилась его Абра – их Абба-Ду – с раскрасневшимися от душа щеками.

– Все в порядке, папа?

Дэвид поднял руку: Подожди минуточку.

– А теперь, после всего, что случилось, я никогда больше не смогу перечитать эти стихи заново.

– Абби рядом со мной, дорогая, – сказал он с напускным весельем.

– Хорошо. Мне нужно будет с ней поговорить. Я не собираюсь устраивать истерик, так что не беспокойся по этому поводу, но мы не можем вечно держать ее в неведении.

– Постарайся только не посвящать ее в самые грубые подробности, – тихо попросил он.

Абра стояла рядом со столом. Стянутые в два хвостика влажные волосы делали ее похожей на десятилетнюю девчушку. Но ее лицо было серьезным.

– Да, ты прав, – согласилась Люси, – но я не могу больше тянуть это одна, Дэйв. Даже с приходящей дневной сиделкой. Я думала, что справлюсь, но сил уже нет. В соседнем городке, Фрейзере, есть хоспис. Медсестра рассказала мне о нем. Думаю, в каждой больнице есть список таких учреждений. Он называется «Дом Хелен Ривингтон». Я с ними связалась, прежде чем позвонить тебе, и, представь, у них как раз с сегодняшнего дня освободилась комната. Как я понимаю, прошлой ночью Бог случайно уронил еще какую-то хрупкую вещицу со своей каминной полки.

– Четта уже в сознании? Ты говорила с ней на эту…

– Она очнулась пару часов назад, но все еще плохо соображает. У нее в голове какой-то винегрет из прошлого и настоящего.

А я тем временем мирно спал, виновато подумал Дэвид.

И грезил о своей книжке.

– Когда ее сознание прояснится – а я полагаю, что это все же произойдет, – мне придется как можно осторожнее дать ей понять, что она больше не распоряжается своей судьбой. Настало время, чтобы о ней позаботились в хосписе.

– Да, ты права. – Когда Люси принимала решение, действительно твердое решение, лучше всего было отстраниться и не мешать.

– Папа? С мамой все в порядке? А с Момо?

Абра уже знала, что с мамой все хорошо, а с прабабушкой не очень. Главное из того, что Люси сообщила мужу, она уловила, еще стоя под душем, и шампунь смешался со слезами на ее щеках. Но она давно научилась искусству притворяться, что ей ничего не известно, пока кто-нибудь не сообщал дурные новости вслух. Она даже задумалась, умел ли делать то же самое ее друг Дэн, когда был ребенком. Наверняка умел.

– Кажется, Абби хочет поговорить с тобой.

Люси вздохнула и сказала:

– Тогда дай ей трубку.

Дэвид так и сделал.

2

В воскресенье в два часа дня Роза-в-Шляпе повесила снаружи на ручку двери своего огромного кемпера табличку с надписью «НЕ БЕСПОКОИТЬ БЕЗ КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ». Предстоящие часы она тщательно распланировала. Она сегодня ничего не ела и пила только воду. Вместо утреннего кофе приняла рвотное. Когда придет время проникнуть в сознание девочки, она будет чиста, как пустой стакан.

Не отвлекаясь на естественные потребности организма, Роуз сумеет узнать все необходимое: имя девочки, ее точное местонахождение, что ей известно и – вероятно, самое главное – кому она успела обо всем рассказать. Роуз будет лежать на своей двуспальной кровати в «эрскрузере» с четырех до десяти вечера, глядя в потолок и медитируя. И как только ее разум станет так же чист, как и тело, она примет пар из канистры в тайнике – одного небольшого вдоха будет достаточно – и снова повернет мир так, чтобы поменяться с девочкой местами. В час ночи по времени восточного побережья противница будет погружена в глубокий сон, и Роуз сможет без помех покопаться в ее памяти и сознании. Быть может, ей даже удастся внедрить в него мысль: К тебе придут люди. Они хотят помочь. Отправляйся вместе с ними.

Но, как более двухсот лет назад верно подметил поэт-фермер Бобби Бернс, «и нас обманывает рок»[21], и едва она начала декламировать первые строфы расслабляющей мантры, как, нарушая ее планы, раздался стук в дверь.

– Убирайтесь! – крикнула она. – Читать не умеете?

– Роуз, я привел к тебе Ореха, – донесся голос Ворона. – Думаю, он нашел то, что ты просила, но ему нужно твое разрешение, и дело не терпит отлагательства.

Она еще какое-то время лежала неподвижно, потом злобно выдохнула и встала, натянув футболку с призывом из Сайдуайндера «ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ НА КРЫШЕ МИРА!», которая доходила ей до бедер. Открыла дверь.

– Для вас же будет лучше, если это действительно важно.

– Мы можем вернуться позже, – поспешно сказал Грецкий Орех. Это был некрупный мужчина, почти полностью облысевший – лишь над ушами кустились остатки шевелюры. В руке он держал лист бумаги.

– Нет, только давайте по-быстрому.

Они уселись за стол в отсеке, служившем одновременно гостиной и кухней. Роуз выхватила листок из рук Ореха и бегло просмотрела его. Это была с виду очень сложная химическая формула с множеством шестиугольников. Ей она ни о чем не говорила.