– Меня зовут Барадьер. – Но по-русски мужчина говорил чисто, да еще со словами-паразитами, и Николай решил, что в большой России встречается масса самых разных фамилий и Барадьер среди них далеко не самая замысловатая. – Ваш друг рассказал то, что можно. Я расскажу немножко того, что нельзя.

У него была своеобразная манера строить фразы, но это была именно манера: мужчина не производил впечатление неуча или иностранца.

– Сразу хочу сказать, что вы не будете ликвидированы, поскольку информация время от времени просачивается, и мы относимся к подобным инцидентам с пониманием. Иначе нам пришлось бы убивать день и ночь, не покладая рук. – Барадьер улыбнулся, помолчал, давая Таврину возможность проникнуться услышанным, после чего стал серьезным: – Но я хочу знать, кто вам рассказал об академике Жданове? Не о кандидате физических наук, а об академике Владимире Андреевиче Жданове.

– Я не знал имени.

– Это не важно.

– А что важно?

– Важно то, что вы от кого-то услышали это имя, и я хочу знать от кого. Вы искали информацию в сети…

– Просматриваете мой компьютер? – изумился Таврин.

Но увидел на грубых губах усмешку и устыдился своей самонадеянности.

– Не воображайте о себе слишком много, Николай, – с трудом скрывая издевку, ответил Барадьер. – Сочетания «академик Жданов» и «проект «Нейтрино» значатся в фильтрах. Мы обратили на вас внимание после первого запроса.

– Следили за мной?

– Нет. Первый запрос был «проект «Нейтрино», он считается возможным для случайного поиска, и ваш компьютер просто оказался в списке. После запроса об академике мы должны были установить слежку, но я решил поступить иначе. Я изучил информацию и понял, что вы – совершенно посторонний человек, случайно прикоснувшийся к тайне. Я хочу знать, кто вам помог, и рассчитываю на понимание.

– Вы не представились, – буркнул Таврин.

– Вижу, вы окончательно успокоились, – рассмеялся Барадьер и продемонстрировал Николаю удостоверение ФСБ. После чего продолжил: – Человек, которого я ищу, – очень хитрый. Он прячется давно и хорошо умеет это делать – прятаться. Поэтому я отказался от слежки за вами: если мы покажемся, человек немедленно сбежит, и неизвестно, когда мы сможем отыскать его потом.

– Он преступник?

– Да, и очень большой.

Собственно, продолжать не имело смысла: все сказано. Николай понимал, что без ответов его не выпустят, и не видел смысла страдать из-за Покрышкина.

«Не знаю, какую кашу ты заварил, но разбирайся с ней сам».

Однако, прежде чем Таврин открыл рот, в его кармане зазвонил телефон. Получилось очень глупо, учитывая обстоятельства, но звонок прозвенел, и нужно было хотя бы выключить звук.

– Я могу ответить?

– Попросите перезвонить, – поморщился Барадьер.

Николай достал трубку, вздохнул, увидев, что «номер не определен», нажал на кнопку отбоя, но та почти мгновенно зазвонила вновь. И снова – с неопределенного номера.

– Уберите звук, – велел Барадьер.

– Одну секунду… – Таврин нажал на «Ответ» и поднес телефон к уху: – Да?

И услышал именно тот голос, который ожидал.

– Он тебя нашел? – лениво осведомился Ермолай.

– Кто он?

– Не глупи, Коля, а главное, ничего не бойся – у тебя все в полном порядке. – Машина, похоже, зевнул. – Поставь телефон на громкую связь и положи на стол.

– Не тяните время, – недовольно произнес Барадьер. – Сверните разговор и отключите звук.

– Это вас, – ответил Таврин и положил трубку на стакан.

– Черт! – Офицер ФСБ понял, что происходит, и нервно потер подбородок.

– Судя по голосу, на встречу прибыл сам товарищ Барадьер, – весело проговорил Ермолай.

– Хорошая память на голоса?

– Просто: хорошая память. Почему опять прислали тебя?

– Потому что это мой проект, – объяснил офицер.

– Проект был у нас, а у тебя – задание, – с неожиданной резкостью ответил Покрышкин.

– Не задание, а приказ, – не менее резко поправил его Барадьер. И предложил: – Давай оставим филологию… Как поживаешь, Гена?

– Теперь у меня другое имя, и оно мне нравится.

– Рад, что смог помочь.

Судя по всему, это была злая шутка: Ермолай весьма грязно выругался в ответ, помолчал – Таврин даже решил, что он вот-вот отключится, – но все-таки продолжил разговор:

– Я слышал, Шаб сдох.

– Поэтому решил объявиться? – прищурился Барадьер.

– Решил проверить, остались ли у меня недруги.

– Недругов не осталось. Зато есть возможность заключить сделку.

– Верится с трудом.

– Проект закрылся сорок лет назад, дело закончено и сдано в архив, – очень серьезно произнес Барадьер. – Шаб сдох, Элизабет исчезла, но, скорее всего, тоже мертва. Тебе предлагают сделку.

– Я готов к переговорам, – выдержав паузу, сообщил Покрышкин. – Отправь Николая ко мне, будем поддерживать связь через его телефон.

– Зачем впутывать гражданского?

– Чтобы вы его не убили.

– Мы не станем этого делать. Я ведь сказал: время вражды прошло.

– А время лжецов?

Барадьер улыбнулся. И Таврину вновь стало тревожно.

– Отпусти Николая, он приедет ко мне, и мы продолжим переговоры, – закончил Покрышкин.

– Договорились, – кивнул Барадьер, несмотря на то что собеседник его не видел.

– Никто из твоих не должен приближаться ближе чем на двести метров.

– К чему мы не должны приближаться ближе чем на двести метров?

– Узнаешь. И вот что… – Ермолай помолчал. – Тебе ведь рассказывали, как нас готовили?

– Да, – сразу ответил офицер.

– Ты понимаешь, что я могу сделать?

– Понимаю.

– Хорошо.

Связь прервалась.

Барадьер побарабанил пальцами по столу, обдумывая услышанное, а затем перевел взгляд на Таврина.

– Скажите, к чему мы не должны приближаться.

– Если я правильно понял… – Николай снова откашлялся. – Если я правильно понял, Ермолай ждет меня… и вас в гаражах.

– Спасибо за сотрудничество.

– У меня ведь нет выбора?

– Теперь нет. – Барадьер упруго поднялся. – Я вас подвезу.

Согласия не требовалось, ответа не требовалось, ближайшее будущее Николая было, с одной стороны, предельно ясным – до прибытия в гаражи, с другой – абсолютно туманным, поскольку Таврин понятия не имел, что произойдет потом. Он знал, что не в силах ничего изменить, но тем не менее набрался храбрости спросить: