обдумывал, как бы услать завтра из дома не только свояченицу, но и жену заодно.

"Если я их тут буду видеть, — размышлял он, — у меня, пожалуй, в последний момент духу не хватит. А на гильотину я не хочу".

XXI

Еще до полуночи Николя Бютен вернулся в Ла Бом.

Жена и свояченица его спать еще не ложились.

— Ох, — сказала Алиса, — а я уж беспокоиться начала.

— А что такое? — ответил Николя с улыбкой.

— Да как что — после вчерашнего-то, знаешь…

— Мало ли что вчера было, — сказал он, крепко обнял жену, поцеловал в лоб и продолжал: — Вчера на меня помраченье нашло, а сегодня рассудок вернулся. Долго я думал — и кое-что решил.

— Решил? — удивленно посмотрела на него мадам Бютен.

Он украдкой взглянул на мизе Борель, и взгляд его говорил: теперь мы с вами заодно, поддержите меня.

— Да что же вообще с тобой приключилось, милый? — спросила мадам Бютен.

— Я скрыл от твоей родни и от тебя свое настоящее имя.

Мадам Бютен и так мало что понимала, а тут прямо остолбенела.

— Так ведь без настоящего имени…

— Не обвенчают, хочешь сказать? Так, да не так. Я в Индии переменил имя, и англичане мне выдали настоящие документы на новое.

— Ничего не понимаю, милый…

— Так слушай, — печально сказал он. — В моей семье случилось когда-то большое несчастье…

— Ах, батюшки!

— Отец мой был в заговоре против императора и пал жертвой верности делу законного короля. Отца моего, — сказал он глухо, — звали капитан Фосийон, и ему отрубили голову на гильотине.

Мадам Бютен вскрикнула.

— Я любил тебя, — продолжал ее муж, — я умер бы с горя, если бы ты мне отказала. Поэтому я взял другое имя. Но тут началась моя пытка: я все время боялся, как бы ты не узнала правду. Этот мерзавец Рабурден так долго торчал тут потому, что он знал мою тайну.

— Ах, негодяй!

— А когда он уходил, — сказал Николя Бютен, — поведал ее одному из здешних.

— Боже мой! — прошептала молодая супруга и закрыла лицо руками.

— Вот тут-то я и решился, — закончил речь Николя. — Решил во всем тебе открыться.

Мадам Бютен бросилась мужу на шею:

— Ничего, ничего! Преступление твоего отца не постыдное; только душегубов да грабителей эшафот позорит. Милый мой, я люблю тебя! Какой ты дурачок, что сразу мне все не сказал!

Николя Бютен расцеловал жену.

— Все равно, — сказал он, — вы обе должны понять: оставаться тут я не хочу. Сейчас я от господина Феро; когда-то он требовал смерти для моего отца, но он славный человек и возместил моей бедной матери и бедной сестре то зло, что причинил от имени закона. Теперь господин Феро согласился купить у меня этот дом.

— Правда? — сказала мадам Бютен.

— И вот что я еще решил: вы с сестрой завтра утром отсюда уедете.

— В Сен-Максимен?

— Да.

— Без тебя?

— А я тут задержусь на пару дней, пока составят купчую.

— А мне больше ничего и не надо — только бы уехать отсюда, — сказала мадам Бютен. — Уж так плохо мне тут было в последние дни!

И она опять расцеловала мужа.

— Ну что, решено? — спросил он. — Едете завтра?

— Как скажешь, так и будет!

— Конечно, едем, — сказала мизе Борель.

Зять поглядел на нее, как бы говоря: "Ну что, довольны вы?"

* * *

И в самом деле на другое утро Николя Бютен проводил жену и свояченицу до парома Мирабо.

— Вы что, уезжать отсюда собрались? — спросил его Симон.

— Да нет, — ответил он, — дамы едут к родным на недельку, а я остаюсь. Мне вино в бутылки надо разливать.

Пока мадам Бютен махала на прощанье платком мужу, стоявшему на берегу и глядевшему вслед парому, Симон думал про себя:

"Чую, что он хочет бежать. Только я сейчас явлюсь в Ла Пулардьер. Господин Феро велел мне рассказывать, что случилось — вот теперь и не скажет, что я самое главное проморгал".

А Николя Бютен, когда паром пересек Дюрансу, шел домой с такой мыслью:

"И нужно же было бедняге советнику лезть в мои дела!"

Он вдруг рассмеялся тем зловещим смехом, которым смеялся в славные дни черного братства.

XXII

Вечером, часов в шесть вечера, незадолго до захода солнца перевозчик с парома Мирабо Симон Барталэ, как и собирался, пришел в Ла Пулардьер.

Господин Феро с племянником гуляли по саду и разговаривали.

— А! — воскликнул советник, увидев паромщика. — Верно, Симон пришел нам рассказать какие-то новости.

— И правда есть новости, господин советник, — откликнулся Симон, — а то бы я не пришел.

— Ну что ж, мы слушаем.

— Мадам Бютен с сестрой сегодня утром уехали.

Советник насторожился и спросил:

— А тот?

— Тот остался, но рано утром сегодня, я думаю, тоже скроется.

— Так!

— А если и среди ночи сбежит, — сказал Симон, — то я не удивлюсь.

Господин Феро посмотрел на племянника:

— Раз женщины уехали, — сказал он, — у меня прямо камень с души свалился.

— Неужели? — не понял господин де Сен-Совер.

— Да, мне было очень жаль бедную мадам Бютен. А теперь, когда ее нет в Ла Бом — мы можем приступать к делу.

— Я готов, — ответил господин де Сен-Совер.

Господин Феро обратился к Симону:

— Расписание почтовых карет не изменилось?

— Нет, сударь.

— Карета на низ по-прежнему идет около четырех утра?

— По-прежнему.

— Если он уезжает, — продолжал советник, — то, верно, как раз в это время.

— Должно быть, так, — сказал Симон.

— Стало быть, у нас есть время принять наши меры.

Он опять обратился к племяннику:

— Друг мой, выпишите-ка ордер на арест Леопольда Фосийона.

— Прямо сейчас? — спросил господин де Сен-Совер. — Но следователь из Марселя, которого я просил приступить к розыскам Рабурдена, мне еще не отвечал.

— Это так, но не забывайте, друг мой, — возразил господин Феро, — что в подписи Фосийона буква "д" и росчерк удивительно похожи на то загадочное "д" с росчерком, которое вы обнаружили в гостиничных книгах Тулона и Оллиуля.

— Это так, дядюшка.

— Если у следствия есть хоть малейшие сомнения, они должны тотчас же разрешиться, — продолжал господин Феро. — Если Николя Бютен, в чем я сомневаюсь, докажет свою невиновность, его отпустят.

— И тут вы правы, — сказал господин де Сен-Совер.

— Так что иди и напиши записку бригадиру жандармерии в Пейроле, — продолжал господин Феро. — Или нет: пойдем вместе, я тебе ее продиктую.

Господин Феро с племянником пошли к дому, Симон вслед за ними.

Там господин Феро продиктовал такое письмо:

"Бригадир,

По получении сего берите трех жандармов и садитесь на коней. Отправляйтесь на паром Мирабо. Там оставьте двух людей с приказом остаться на