Была еще и третья старушка – низенькая, полная и румяная. Она подстригала цветы на клумбе – маленькими золотыми ножницами.

Вот они – мойры! Милые пожилые дамы. И вообще, тут было так уютно, так светло. Зря я их боялась и отказалась, чтобы Гермес отнес меня к ним. А кстати, где он?

– Привет! – сказал Зевс, приближаясь к мойрам.

– Привет, Зевсик! – ответили старушки вразнобой и разными голосами.

Хрипловатый голос, как это было ни удивительно, принадлежал той, что возилась с цветами, – он совсем ей не подходил.

– Ну, – весело сказала она, – кого ты нам привел?

И, положив маленькие золотые ножницы в карман полосатого фартука, она подошла к нам.

– Я Алисия, – сказала я, так как стояла впереди всех и подумала, что будет вежливо представиться самой, раз уж Зевс молчит.

Но Зевс толкнул меня легонько – я отлетела назад и стукнулась о Швайгера – и сказал, обращаясь не к старушкам, а к нам:

– Познакомьтесь. Это Посси…

Старушка в фартуке величаво кивнула нам.

– …это Тотти, – вежливо указал Зевс на старушку, что тянула нить с лопаты.

Старушка тоже кивнула.

– …и Хесси, – сказал Зевс.

Еще один кивок – я думала, прическа Хесси упадет от него на стол, но она только заколыхалась и минуты через две успокоилась.

И какие смешные у них имена!

– Это сокращенные имена, – торжественно объявила толстушка.

– Да? – сказала я.

Остальные все молчали, только Вивиан хмыкнула где-то позади.

– Да, – сказала толстушка и спросила Зевса: – Откуда они такие глупые?

– Из Америки, – пренебрежительно пожал плечами Зевс.

Ну, знаете! Никто не обязан знать, как зовут старушек, сидящих на горе посреди болота не понятно в какой стране. То есть в какой стране, понятно – в Греции. Как сказал мне Томас.

Толстушка сказала, обращаясь ко мне:

– Если бы тебя звали Атропос-неотвратимая…

– Или Клото-пряха… – отозвалась старушка-пряха.

– Или Лахесис-судьба… – сказала затейливая прическа.

– Ты бы тоже сократила имя, – заключила Посси-Атропос.

А что? Эпичненько. «Судьба моя!» – говорил бы мне Томас. Но я кивнула с серьезным видом:

– Понимаю. В детстве я не могла полностью выговорить свое имя и называла себя Лись…

– Вот видишь! – сказала толстушка. – А у наших гостей и вовсе языки от страха заплетаются!

Похоже, она тут была самая разговорчивая. Оно и понятно. Две другие безотрывно были заняты делом. Хесси окунала нити в чашки – отчего нити начинали переливаться разными цветами – и потом кидала их на перила: видимо, сушиться.

– А мы пришли по делу, – перебил Зевс, отодвигая меня в сторону. Похоже, опасался, как бы я не начала опять что-то рассказывать о себе.

Это, знаете, совсем невежливо с его стороны. Может, старушкам интересно? Сидят они себе тут – и поговорить не с кем.

– О! – воскликнула толстушка вдруг, не обращая внимания на слова Зевса. – Да ты мне подарочек привез!

– Да, – сказал Зевс, слегка смутившись, и полез в карман.

Но старушка воскликнула – и ее скрипучий голос даже дал петуха:

– Горничная!

И, всплеснув радостно руками, она устремилась ко мне. А Зевс спрятал чудо-маркер обратно в карман и посмотрел на меня грозно: мол, не смей перечить.

– Но… – едва успела сказать я слабым непослушным голосом.

А старушка оттолкнула в стороны и Зевса, и меня – какие у нее сильные руки, по виду и не скажешь! – и бросилась к Швайгеру со скрипучим воплем:

– Какая прелесть!

– Что? – не понял Швайгер.

Томас, стоявший рядом с ним, дернул бровями, будто собрался расхохотаться. Но все же удержался.

Старушка потащила Швайгера к столу, а Зевс прошипел ему в затылок:

– Терпи!

– А? – обернулся Швайгер в полной растерянности.

Он явно ничего не понял. Видимо, не слышал, как Зевс говорил о том, что старушки не могут найти себе горничную. Но разве бывают горничные-мужчины?

– Вы только посмотрите, сестрицы! – говорила между тем старушка двум другим. – Высок, мускулист!..

Швайгер даже самодовольно приосанился.

– …столько работы по дому сможет сделать! – закончила старушка.

И Швайгер в недоумении взглянул на нее. А толстушка уже сняла с деревянного столба-опоры белый кружевной фартучек и повязывала его Швайгеру на талию.

– Эй! – сказал старушке Швайгер.

– К нам будешь обращаться «мисс»! – сказала старушка тоном, каким говорят с милым непослушным щенком.

Я спряталась за спину Зевса, чтобы мойры не увидели, что я смеюсь, – похоже, они были абсолютно серьезны. В плечо мне уткнулся носом и тихонько хрюкнул Томас. Вивиан тоненько едва слышно простонала. Лица Зевса мне видно не было, но спина его оставалась невозмутимой.

Похоже, Зевс подавал Швайгеру какие-то знаки, потому что Швайгер процедил:

– Хорошо.

– Так, – бойкая старушенция обошла Швайгера кругом. – И что ты умеешь?

– Фильмы снимать, – пробурчал Швайгер.

– Интересно, – оживилась мойра, макавшая нити в краски, – Хесси. Видимо, она была неравнодушна к искусству. Потому и прическу себе вон какую выдумала – как на старинных картинах. – Какие?

– Боевики, приключения… – начал Швайгер, нервно одергивая воланы на фартучке.

– Интересно, – снова сказала Хесси.

– Ничего интересного! – сказала толстушка.

– Почему? Это же искусство, – спокойным, размеренным, как и ее движения, голосом пропела длинная старушка, что тянула нить.

Толстушка Посси вскричала нетерпеливо:

– Наконец-то я нашла горничную по своему вкусу, а вы хотите отправить его снимать боевики! – и обратилась к Швайгеру: – Пол мыть умеешь?

– Нет, – гордо сказал Швайгер.

Зевс охнул и схватился за голову.

– Умеет, – крикнул он, – еще как!.. – И вкрадчиво произнес: – Знаете, может, пока посмотрите бумаги?

– Конечно, – сказала довольная Посси.

– Да-да, – кивнули ее сестры.

– Принеси-ка мои очки, – велела Посси Швайгеру. – Они там, на столике у дивана, – она мотнула головой в сторону открытой стеклянной двери, ведущей с веранды в дом.

Швайгер кивнул, и мне послышалось, что его зубы скрипнули от злости. А может, у него просто челюсть в этот момент была так перекошена.