Редкий специалист рассматривал сочинения правительственных информаторов о положении и умиротворении Горной Шотландии как цельные литературные произведения, имевшие свои определенные задачи. Почти никто не попытался ответить на вопрос: что же хотели сказать авторы в своих сочинениях? Представляется, что сейчас важнее постулировать в качестве объекта исследования мемориалы, рапорты и отчеты «сами по себе», а не как источники правдивой или ложной информации о прошлом одной отдельно взятой кельтской окраины.

Применительно к комментариям «шотландских» чинов необходимо попытаться последовательно поместить их сочинения в контекст биографий авторов, в политический контекст расширения британского присутствия в Горной Стране в первой половине XVIII в., в историко-литературный контекст жанра аналитических записок и отчетов о положении в Горном Крае и, таким образом, выделить жанровые, актуально-политические и биографические пласты их содержания. Иными словами, понять, как и зачем «сделаны» мемориалы и рапорты «о положении в Горной Шотландии»[759].

Ответы на эти вопросы следует искать и в особенностях презентации своих позиций авторами перед облеченными официальными должностями и полномочиями читателями в Лондоне, и в административной логике и кадровой политике Короны и министров в Хайленде.

В истории решения «Хайлендской проблемы», с точки зрения выбора конкретной программы умиротворения Горного Края, два сюжета занимают при этом особое место, отражая одновременно два важнейших этапа и два подхода к расширению британского присутствия в Горной Стране между 1689 и 1759 гг.

Во-первых, это конкуренция мемориалов и рапортов «о положении в Горной Шотландии» в 1724 г., завершившаяся принятием в качестве практического руководства в хайлендской политике Лондона рапорта командующего королевскими войсками в Северной Британии в 1725–1740 гг. генерала Уэйда.

Во-вторых, это конкуренция мемориалов и рапортов «о положении в Горной Шотландии» после 1746 г., проходившая на фоне стремительного роста авторитета армии в Соединенном Королевстве и Британской империи в целом, нашедшая наиболее яркое выражение в аналитическом наследии и деятельности командующего королевскими войсками в Северной Британии в 1747–1749 и 1753–1756 гг. генерала Блэнда.

Вожди, чины и генералы: армия генерала Уэйда в Хайленде

«Информировать Ваше Величество… также о том, насколько мемориал, переданный Вашему Величеству Саймоном [Фрэзером], лордом Ловэтом, и его замечания в нем основаны на фактах и действительных поступках этих людей» — так начинается один из двух наиболее примечательных и характерных источников об умиротворении Горной Шотландии в первой половине XVIII в. Его автор — генерал Уэйд[760]. Фигура генерала Уэйда в сложном процессе умиротворения Горного Края совсем не случайна. Его происхождение, особенности продвижения по служебной лестнице, в целом военный и жизненный опыт сформировали именно тот подход к окружавшей действительности, который и обеспечил Уэйду известность при жизни и почетное место в истории решения «Хайлендской проблемы».

Автор другого источника из указанных двух — Саймон Фрэзер, лорд Ловэт, наследный вождь клана Фрэзер, о котором и говорит генерал, уроженец именно того беспокойного Горного Края, который и был тогда объектом интеллектуальной колонизации ответственных чинов Соединенного Королевства, в свое время единственный горец, мнение которого в Лондоне сочли не только любопытным, но и особенно важным[761].

Применяя к компаративному анализу отчета генерала Уэйда и мемориала лорда Ловэта контекстуальный подход, попытаемся выяснить, какую роль отводили себе авторы этих сочинений в информационном обеспечении расширения британского присутствия в Горной Стране и почему именно отчет генерала Уэйда стал программным для всего процесса умиротворения Горного Края в первой половине XVIII в.

Особое место среди аналитической литературы, посвященной решению «Хайлендской проблемы», по праву занимает составленное и представленное на имя короля в 1724 г. сочинение лорда Ловэта[762]. Само авторство уже выделяет в ряду подобных «Мемориал о положении в Горной Шотландии». Саймон Фрэзер — фигура чрезвычайно примечательная. Впервые будущий лорд Ловэт поставил себя вне закона еще в 1696 г., так что «преданность» изгнанным Стюартам пришлась очень кстати после бегства из родной Шотландии во Францию в 1702 г., где он предложил свои услуги «старшему Претенденту».

В результате участия в подавлении якобитского мятежа 1715–1716 гг. Саймон Фрэзер, лояльность которого, вероятно, никогда не распространялась дальше его собственной персоны, в надежде ускорить законное возвращение на родину отозвал, по праву вождя, почти всех Фрэзеров из лагеря восставших буквально накануне решающего сражения в Шотландии при Шериффмуре 13 ноября 1715 г.

Этот поступок вернул лорду Ловэту (окончательно анноблирован в 1730 г.) не только монаршее прощение, но и наследные владения. Последние еще долгое время служили яблоком раздора между своим новым владельцем и прежним — Александром МакКензи из Фрэзердейла, поддержавшим, в свою очередь, якобитский мятеж. Очень скоро вождь Фрэзеров определил для себя новые ориентиры: решение застарелого наследственно-земельного спора и политическая карьера в Шотландии уже при Ганноверах[763].

Между тем к 1724 г. правительство Великобритании вновь обратило пристальное внимание на Горную Страну: в 1722 г. в Англии был раскрыт якобитский заговор Фрэнсиса Эттербери, епископа Рочестера[764]. В это же время ходили упорные слухи о наличии подобных договоренностей между бригадиром Уильямом МакИнтошем из Борлама (попытки схватить которого долгое время не могли увенчаться успехом, а когда бригадира все же задержали, то мятежные горцы освободили его из заточения в блокгаузе Развен уже в октябре 1724 г.), Доналдом Кэмероном из Лохила, XIX вождем клана Кэмерон, и Александром МакДоналдом, «юным Гленгэрри», при том что все трое находились не в изгнании, как многие якобиты, но непосредственно в Горной Шотландии[765]. Имелись сведения о тайном хождении в Хайленде простюартовской корреспонденции бежавшего во Францию графа Мара[766]…

7 марта 1723 г. в одном из рупоров вигской печати, газете «Флаинг пост», было высказано мнение о том, что, несмотря на предпринятые правительством усилия, обитатели Горной Шотландии по-прежнему вооружены и представляют «удобный инструмент» влияния на Соединенное Королевство в руках иностранных держав[767]. Появление нескольких записок и отчетов «о положении в Горной Шотландии» на имя короля в 1724 г. представляется в этом смысле весьма показательным[768].

В этих затруднительных для правительства обстоятельствах Саймон Фрэзер, видимо, решил использовать недостаточную осведомленность Лондона о «Северной Британии», свою дружбу с высшими «шотландскими» чинами и представить себя при коронном правительстве как «эксперта по Горной Стране». Происхождение и новое положение лорда Ловэта в горношотландской среде как нельзя лучше способствовали его позиционированию именно в этом качестве. То, что заложивший основы британского присутствия в Горном Крае на весь период его умиротворения вплоть до конца 1750-х гг. рапорт командующего королевскими войсками в Шотландии в 1725–1740 гг. генерал-майора Джорджа Уэйда явился во многом результатом тайной проверки сведений мемориала вождя клана Фрэзер (вообще, конечно, знаковый показатель доверия к местной элите) — лучшее тому подтверждение[769].

Уже сам язык