— Многим он причинил горе, — ответил Каллан. — Отомстить мертвому — это недобрая месть, и потом им пришлось бы стыдиться самих себя.

Я подумал: что-то недостойное в том, что тело Дракана лежит рядом с Нико, меж тем как Нико борется за свою жизнь.

Но когда Каллан что-то говорил, обычно все делалось по его желанию. Этому я выучился давным-давно.

Под вечер ко мне вышла Дина.

— Приведи Кармиан, — сказала она, и голос ее был такой слабый, усталый и робкий, что я испугался еще больше, чем прежде.

— Это еще зачем? — спросил я, и голос мой прозвучал куда резче, чем мне хотелось. — Что ему от нее надо?

— Поговорить с ней. Давин, только сделай это непременно.

Кармиан стояла на крепостной стене, глядя поверх снега, и сутолоки, и голов многих людей, которые по-прежнему неподвижно мерзли, сидя там у своих костерков.

— Глянь-ка на них, — вымолвила она. — Теперь им не за что взяться, когда больше нет никого, кто сказал бы им, когда можно перевести дух.

Голос ее был горек, как сок цикуты[23], и как раз теперь она больше не походила на русалку. Скорее на привидение. Я никогда не видел ее такой бледной.

— Он хочет поговорить с тобой, — сказал я.

— Вот как, он этого хочет? Я, по правде говоря, не знаю, хочу ли я говорить с идиотами, у которых нет ума, чтоб увернуться от несчастного ножа.

— Ведь он не знал…

Но Дина начала уже спускаться по лестнице, так что она, ясное дело, не думала так, как говорила.

Я шмыгнул в дом. Я понимал, что матери и Дине надо бы отдохнуть от своих трудов, но сейчас они, наверное, закончили перевязывать рану Нико. И если Кармиан позволили войти в палату, я тоже хочу туда вместе с ней. Нико, что ни говори, был и моим другом.

Нико не лежал плашмя, как я представлял себе, а сидел, прислоненный к стене. И как только я вошел, так тут же услышал хрип. Это Нико дышал. Я и сам начал задыхаться, слыша его хрипы, и чуть не раскаялся, что пришел вместе с Кармиан. Почему Нико так дышал? Неужто нож поранил легкое? А быть может, он помирает? Я не в силах был отогнать эту мысль, хотя и не хотел так думать. «Он сильный», — уговаривал я сам себя. Да и нож этот был не такой уж и длинный.

Кармиан стояла подле кровати Нико и глядела на него.

— Идиот! — произнесла она вполголоса.

— Да! — вздохнул он. — Прости. Но… Дракан… Он. Мертв. — Нико едва выдыхал слова по одному. Трудно было понять его.

— Ты полагал, я стану хлопать в ладоши? Ликовать? Приглашать на праздник?

В голосе Кармиан по-прежнему слышался гнев, словно Нико совершил нечто непростительное. Мне и самому очень хотелось назвать Нико идиотом и выругать за то, что он не защищался как следует, но ведь это было бесполезно.

Не знаю, заметил ли Нико ее злобу. Что-то он хотел сказать, и это отнимало все его силы.

— Ты. Владетельница замка. С этого дня.

Что? Я бросил отчаянный взгляд на Дину.

Резкими движениями сматывала она бинт, будто была так же зла, как Кармиан. Но в глазах ее стояли слезы.

— Они договорились, — тихо вымолвила она. — Брачный договор вступает в силу, когда Дракан умрет. И вот он умер.

Я переводил взгляд с Нико на Кармиан. Ну какая из нее жена? Вид у нее был скорее такой, словно ей хотелось высечь его.

— Брачный договор? — пробормотал я.

— Ей хотелось быть хозяйкой замка.

Дина укрепила свободный конец бинта, положила его в корзинку и не глядя потянулась за следующей повязкой.

— Хозяйкой замка? — Кармиан глядела на Нико. — Тебе хочется, чтоб я стала хозяйкой замка?

— Да!

Слово было все равно что вдох, но все его расслышали. Его волосы были такими мокрыми от пота, что блестели, и я только догадывался, как ему больно. И все же он не сводил глаз с Кармиан. И продолжал смотреть на нее до тех пор, пока не сказал то, что хотел.

— Почему?

— Ты. Понимаешь. Малыши. И ты. Сильная. — Ему пришлось ненадолго замолчать. — Сильная. Достаточно… Хитрая достаточно. Чтобы. Объяснить. Им. Взрослым.

Она фыркнула гневно и отчаянно, и было в этом звуке что-то еще, чего я не понял.

— Да! Слова-то хороши. Но если ты, Нико, сегодня умрешь, дадут ли мне исполнить твою волю — въехать в Дунарк хозяйкой? Они взвоют от зависти, станут сопротивляться. Они никогда не признают, не примут меня.

— Оставь. Их. Пусть. Воют.

Он сделал легкое движение рукой, и моя мать явно его поняла. Она протянула Кармиан листок бумаги:

— Он поставил на бумаге свою печать. Это законное неопровержимое свидетельство. Он прав, пусть их воют, но им ничего не поделать.

Кармиан смотрела на бумагу так, словно думала: она ее укусит. А потом сказала:

— Это же завещание!

Он кивнул — неуловимо короткий кивок. Он с величайшей скупостью использовал остававшиеся у него силы, будто старый скряга, что рассчитывает каждый грош.

— Ступай. В Дунарк. К одному. Гельту. В город.

Я ничегошеньки не понимал. Но Кармиан-то его понимала.

— Я не могу сделать это! Ты видел их там? Им даже в голову не придет отправиться домой без приказа. И ты думаешь, будто они могут решать, кому ими править? Нико, они этого не могут!

— Ты. Научишь. Их.

— На это уйдут годы. Вся жизнь уйдет на это!

— Да.

Он так долго глядел на нее, что она поняла: он так и думал, этого он и хотел. Этого он от нее и требовал. Вид у Кармиан был сокрушенный.

— Нико! Ты не можешь так поступить! Ты не можешь только… ты не можешь…

Мать беспокойно шевельнулась. Я знал, что она внимательно следит за Нико, за каждым признаком его усталости, за каждым самым мелким знаком грозящей ему опасности. Кармиан, заметив ее беспокойство, повернулась к ней:

— Ты спасешь его!

— Я делаю все возможное, чтобы помочь ему, — ответила мать.

Но то, что она вообще позволила Нико столько говорить, когда ему так худо… Я хорошо знал: она поступала так потому, что это нельзя было откладывать на завтра. И быть может, Кармиан тоже знала это.

Она снова глянула на Нико.

— Тебе это непонятно? — спросила она. — То, о чем ты просишь, — невозможно!

Он так долго молчал, что я было подумал: у него вообще нет сил. Но он собрался с духом:

— Ты. Сможешь!

И тут он закрыл глаза, а мать снова выгнала всех.

Весь вечер Кармиан ходила взад-вперед по крепостному двору, словно волк в западне. Вообще-то мне и самому этого тоже хотелось, но моя лодыжка по-прежнему болела. Мне пришлось молча сидеть и ждать.