Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он осторожно прикоснулся к моей спине.
– Можно?
Я кивнула ему куда-то в шею, расслабленная, не способная даже сжать пальцы в кулак.
И тогда он прижал меня сильнее, вдавливая ладони в лопатки, заявляя права, требуя капитуляции. Он не кончил еще и все так же был во мне: тяжелый, жаждущий. Удерживая за плечи, стал отклонять меня назад, пока я полностью не легла на его коленях, и задвигался долгими глубокими толчками, натягивая до предела, задерживаясь в глубине каждый раз, перед тем как выйти.
Я скрестила ноги у него на бедрах, стопами давила на ягодицы, прижимая к себе плотнее. Мои пальцы с силой продавливали ямки в твердых предплечьях.
Он ускорился мощно, так, что я пискнула от ярости напора и попыталась вывернуться, но тут он остановился, и, кусая за челюсть, лег всем телом на меня, распластав своей грудью. Его голова удобно устроилась в основании шеи, волосы щекотали подбородок.
Я гладила его влажную спину, хотелось застыть в этом моменте навсегда, но голова соскальзывала с колен, и дышать перехватывало.
– Ты меня раздавишь.
– Тяжело? – он осторожно распрямился, потянул меня выше, и вот уже я снова лежу на его литой груди и мне хорошо.
– Больше никогда не отпущу, – спустя какое-то время проговорил Ястреб.
Я мгновенно напряглась.
– Что? Что, черт возьми, я не так сказал? Почему ты сжимаешься, как пугливая мышь? Я всего лишь продемонстрировал свою готовность защищать и быть рядом! Вы, девки, вроде как о таком мечтаете все время, я не прав?
Он был рассержен и обижен, и он был прав.
Обещания вечного союза и покровительства от сильного властного мужчины: что могло быть более желанным для девушки моего возраста и положения? А этот мужчина вдобавок красив, статен и богат. Мое сердце рядом с ним бьется сильнее, а между ног становится мокро.
Любая была бы рада такому завершению сказки.
– То есть посадишь меня в золотую клетку, да?
– Так ты это воспринимаешь?
– А как воспринимать, если ты уже все решил за меня?
– Ты видишь что-то оскорбительное для себя в моем решении?
– А как же свобода выбора?
– Ты еще не навыбиралась? Что тебе еще нужно? Или кто?
– Не в этом дело.
– А в чем? Объясни мне, я не понимаю! Какая очередная херня сидит у тебя в голове?
– Такая, что мне не нравится, что я кожей чувствую, как всё вокруг прямо на аркане тащит меня в твои объятия!
Мы уже орали друг на друга, прожигая яростными взглядами, как вдруг, одновременно сообразив кое-что, замолчали.
– Мы снова ругаемся.
– Какое облегчение видеть, как ты снова лезешь на рожон.
– Меня уже тошнит от твоей вежливости и осторожности.
– Полагаешь, ты достаточно окрепла для того, чтобы я задал тебе добрую порку?
– Я же знаю, что не задашь.
– Я бы не был на твоем месте так уж уверен в этом.
– Я скучала.
Он привлек меня ближе, спрятал на груди.
– И я. И я скучал.
Он остался до утра, и мы все-таки перебрались в спальню, под тепло и уют покрывал.
Нам не спалось. Обретя друг друга, меньше всего хотелось уснуть и утром узнать, что все оказалось просто миражом.
Мне кажется, даже год назад, только начиная быть вместе, мы не были такими нежными и осторожными друг с другом, не тратили столько времени на ласки и прикосновения.
Перед рассветом, полулежа в кольце его рук, когда оба уже почти проваливались в сон, я все-таки спросила его:
– Кай, что же теперь будет?
Он повернулся на бок, увлекая меня за собой, обнял под грудью, прижал плотнее к себе, прошептал, щекоча колючей щекой затылок:
– Как-нибудь все образуется, девочка. Обещаю.
Валет пик
Со стороны казалось, что наконец-то близится счастливый конец.
Его отец, поворчав, не совсем довольный, но полностью подвластный нежной руке Каролины, выдал заочное благословение на брак, и уже потирал ладони в ожидании внуков.
Марк то и дело подшучивал по-свойски, видимо, решив, что теперь ему позволено больше. Ястреб мог разубедить его быстро, но почему-то не стал.
Они с Шеленой снова были парой. Все было как раньше, а что-то даже лучше, и, наверное, правильным было не трогать то, что изменилось, в надежде на то, что все пройдет само.
А изменилось многое.
Она плохо спала ночами. Оставаясь у нее, он раз за разом оказывался затянутым в ее кошмар, скованный льдом, медленно застывающий от мороза.
За зимние месяцы он научился не задавать ей вопросы, он которых ее лицо делалось чужим и замкнутым, и никогда не засыпать первым.
Ястреб надеялся, что ее страхи смоет время и весенний паводок, но за окном стоял март, а он все так же, подходя к лаборатории, иногда видел застывшую фигуру и пустой взгляд, повернутый внутрь.
Поначалу он глупо радовался, что хотя бы в сексе у них все хорошо, пока не понял, что ее активность просто-напросто маскирует все тот же неизбывный страх: страх перед прикосновениями.
Кай знал, что она на самом деле не думает, что он может причинить ей боль, но видел, что так думает ее тело, превращающееся в тугую пружину, стоило ему подойти без предупреждения или со спины.
Что чувствовал он сам? Простил ли ей предательство?
Ненавидя ложь, в первую очередь самому себе, Ястреб признавал, что с этим все сложно.
Простив физическую измену, он понимал, что не может смириться с присутствием Ворона в ее мыслях, с тем, что он даже мертвый, но властвует над ее телом и сознанием.
Его женщина могла принадлежать только ему.
Однажды, когда в постели он свел ее руки над головой, и она стала ожидаемо вырываться, не отпустил, как отпускал все разы до этого, а, сжав запястья чуть сильнее, наклонился к ее лицу, глубоко проник языком в рот, с усилием раздвигая зубы, он понял, что может помочь им обоим.
С возвращением детей выкраивать время для себя стало тяжелее.
Дни превратились в какую-то круговерть хлопот – приятных, но не оставляющих ни шанса на одиночество. Все время, что я не готовила, я думала, что приготовить к следующему разу, или прибирала вечный бардак, вернувшийся, к сожалению, тоже.
Роман отчаянно боролся за мое внимание, уговаривая выделить ему минутку перед сном, или после завтрака, или, ну вот хотя бы пока ты чистишь зубы, Ева, напиши хоть строчку!, но в конце концов проиграл неистовому напору семьи и, жалобно пискнув, завис на середине главы.