Пришла Грейс, коротко мяукнув, запрыгнула ко мне, аккуратно перебирая острыми коготками по голым ногам. Я погладила ее шелковистый мех, отдавая ей свою печаль.

Сколько я уже живу наполовину? Смеюсь вполголоса, хожу, оглядываясь, люблю – и трясусь как пугливая мышь.

Все, что случилось – случилось. Этого нельзя исправить и отменить. Нельзя сделать вид, что ничего не было и отвернуться. Ворон изнасиловал меня. Унизил и сломал. Я была слишком глупа и наивна, чтобы понимать, во что я ввязываюсь. Он мертв. Я жива. Я не виновата. Я могу себя простить. Надо принять эту боль, пропустить через себя – и идти дальше. Я жива. Я могу любить. Я должна разрешить себе быть счастливой.

Решительно, не давая себе времени передумать, я поднялась. Подойдя к шкафу, вытащила не глядя платье, надела. Накинув плащ, вышла из дома, захватив стоящую на столе корзинку спелой вишни из сада.

Идти было недалеко и спустя четверть часа я подошла к розовой двери.

Смелость меня покинула, и я просто стояла и смотрела, не находя духу ни войти внутрь, ни развернуться и сбежать.

«Никто не сделает это вместо тебя, Шелена».

Я глубоко вдохнула и постучала.

Послышались легкие шаги и миловидная женщина со спокойными глазами и вьющимися волосами, собранными в неизменный узел, открыла мне дверь и улыбнулась так, как будто давно ждала.

– Клер. Позволь рассказать о том, что со мной случилось.

Валет пик

Он не хотел ее видеть и, давно не доверяя себе во всем, что касается Шелены, уехал из города на выходные, не давая ногам ни единого шанса привести его к маленькому домику с синими ставнями.

К отцу не поехал, предвидя вопросы и не испытывая ни малейшего желания давать на них ответы.

Юный, но уже испорченный виконт д’Эсте устраивал помпезный бал с участием распутников и шлюх самой высокородной пробы. Услышав о его просьбе, молодой Эррон удивился, но и немало обрадовался. С участием принца престиж его попойки автоматически взлетел до небес.

Поначалу Ястребу все было отвратительно: полуголые раскрашенные женщины, мужчины, кривляющиеся и жеманные, но он заставил свой внутренний голос заткнуться и начать, наконец-то, веселиться.

Отпускал похабные шутки, отвешивал скабрёзные комплименты, от которых на лицах девиц сквозь слой штукатурки пробивался настоящий румянец, опрокидывал стакан за стаканом, был галантен, обаятелен и неотразим. Вспомнив молодость, наебенился до овец в глазах, и когда мельтешащие лица наконец-то блаженно зарябили, а мозги перестали лихорадочно прокручивать лицо Шелены и то, с каким выражением она на него смотрела, он поднялся, повесив на локти по красотке.

– Дамы. Не покажете ли вы мне мою спальню?

Он трахал обеих всю ночь. Леди остались довольны. Он тоже. Тиская красивые высокие груди – целых четыре! – удивлялся, почему же так долго отказывал себе в простых человеческих радостях. Все девушки одинаковы – по сути, у каждой щель идет вертикально, ни у одной поперек.

Под утро, когда утомленные девицы спали на постели, обнявшись, он поджег сигару, распахнул стеклянные двери комнаты и вышел в сад обнаженным. Мокрая роса облизывала ступни, тонкие травинки просачивались между пальцев и щекотали, свежий воздух неприятно трезвил.

Он докурил, и его вывернуло в цветник всей этой пьяной, неправильной ночью.

Спустя три часа он был уже в Кермане.

От себя не сбежишь, даже если хорошо постараешься.

Да, эта новая Шелена ему не знакома.

Все в ней было другим – светлые волосы, выражение слишком рано повзрослевших глаз, даже движения стали другими – не такими порывистыми, более осторожными.

И все равно это была она.

Он бежал, а дети, решив, что это веселая игра, бежали рядом, мешаясь под ногами.

Единственная, с кем он был самим собой. Ради кого становился лучше, чем есть.

В тот день он к ней не пошел. И на следующий не пошел.

Он влюблен, но не идиот, а им обоим явно необходимо было побыть вдали друг от друга и подумать.

В одно хмурое весеннее утро он шагал через весь город, дружелюбно кивая на приветствия горожан. Солнце не светило, и в воздухе пахло первой майской грозой. Подходя к знакомой улице, он улыбался, предвкушая, как увидит ее и, не дав сказать ни слова – если даст, то они непременно поссорятся – закружит в объятиях.

У ее дома играли мальчишки. Увидев его, подбежали, надеясь на то, что он не забыл припасти для них сладости в карманах. Он не забыл. Раздав конфеты, принц собирался было толкнуть калитку, как один из парней сказал.

– А Шелены же нет.

Сердце предательски бухнуло. Ебучий конь Ланселота, это ненормально, он когда-нибудь перестанет за нее бояться?

– Знаешь, где она? – он говорил равнодушно и спокойно, но внутри все тряслось. В замке ее нет. На рынок. Наверняка она просто вышла за продуктами.

В разговор вмешались остальные ребята.

– У нее был букет!

– Она была строгая, мы не спросили!

– Она пошла к Золотому мосту!

Кай вздрогнул.

Золотой мост. Там, где когда-то покончила с собой королева Аалия. После ее смерти Астор приказал перегородить обрыв, но только придал этому месту особую символичность. Каждый год очередной идиот любого из полов, чаще всего юный и несчастно влюбленный, пытался повторить "подвиг" его матери и, к сожалению, некоторым это удавалось.

Неужели Шелена…

Он бежал, а дети, решив, что это веселая игра, бежали рядом, мешаясь под ногами.

Вот раскидистый вяз, на котором когда-то было их тайное гнездо, а под ним, сидя на перилах…

–Стой!

Она обернулась на его крик, и он на какое-то мгновение увидел, как она соскальзывает вниз, в пустоту, но его руки уже держали ее.

Только не она.

– Кай. – ее голос пробился сквозь стук крови в ушах.

– Кай. Ты слишком сильно меня жмешь. Мне больно.

Она говорила спокойно и, кажется, не собиралась никуда прыгать, но он переспросил.

– Ты ведь не задумала никаких глупостей?

– Ты решил, что я… Нет. Честное слово, нет. Садись рядом.

Отпускало его медленно. Наконец сердце успокоилось настолько, что он смог расцепить руки и отпустить ее. Сел рядом с девушкой. Посмотрел вниз. Безжалостная река полноводно ревела под ними.

– Я принесла цветы.

И действительно, по волнам, превращаясь в точку, плыл красивый пышный букет.

– Я ведь понимаю ее. Невыносимо жить, когда не властен над собственными мыслями. Когда все вокруг душит тебя и пугает. Было время, когда я хотела прыгнуть.