– Вот как? О чем же?

– Он считает, что просто неразумно выпускать тебя за пределы дворцовой стены, – ответил император. – Особенно без охраны. И вдвойне безрассудней мне гулять по окрестностям без сопровождения личной стражи.

– Резонное замечание. – Эвелина улыбнулась. – Как-никак вы правитель огромной империи. Наверняка у вас полно врагов. Вдруг найдется смельчак, который рискнет покуситься на вашу жизнь.

– Скорее, безумец, – равнодушно обронил мужчина. – Эвелина, поверь мне, уж свою жизнь и жизнь своей спутницы я сумею защитить. Не о том речь на самом деле. Просто… В последнее время мне все чаще кажется, что я становлюсь настоящим узником этого дворца. Чем больше власти сосредотачивается в моих руках, тем сильнее смыкаются стены темницы.

– Вы же сами добивались единоличной власти.

– Добивался, – кивнул Дэмиен. – И почти добился. Осталась самая малость. Впрочем, не будем сейчас о печальном.

Император словно не заметил, как дрогнули пальцы Эвелины на его локте после этой загадочной фразы. Он повелительно кивнул стражникам, которые стояли на карауле около тяжелой входной двери. Дубовые створки разошлись в стороны словно сами собой, без помощи человеческих рук. И девушка зажмурилась от потока солнечных лучей, хлынувших сквозь проем в темный коридор.

Когда зрение немного привыкло к яркому освещению, Эвелина с интересом завертела головой по сторонам. Она предполагала, что Дэмиен выведет ее наружу через главный вход – огромные ворота, которые, казалось, угрожающе нависали над путниками, показывая им величие императорской власти. Однако правитель, не замедляя шага, провел ее через весь залитый солнцем внутренний двор и остановился около неприметной на первый взгляд калитки.

– В каждом дворце должна быть лазейка для шпионов и влюбленных. – Император лукаво подмигнул спутнице и принялся колдовать над дверцей. С его длинных холеных пальцев так и сыпались искры, когда он делал загадочные пассы над самым обычным на первый взгляд замком.

– Правда, иногда эти лазейки используют во вред, поэтому их необходимо хорошо охранять. Так что никогда даже не пытайся воспользоваться этим ходом самостоятельно. Если, конечно, не желаешь сгореть заживо. – Дэмиен напоследок ласково погладил стену, с усилием отодвинул засов и любезно распахнул перед Эвелиной калитку. – Прошу, моя дорогая.

Девушка с опаской шагнула вперед. Кожу пощипывали колючие мурашки – остатки чужого смертельного колдовства. По телу неожиданно пробежала волна жара, и Эвелина испуганно замерла, ожидая, что ее сейчас постигнет та кара, о которой упоминал Дэмиен. Но нет, неприятное ощущение мелькнуло и сразу же пропало.

Когда крепостная стена осталась позади, Эвелина тихонько ахнула от восхищения. Перед ней открылся вид, от которого невольно перехватило дыхание. Вокруг царило солнце. Девушка уже успела отвыкнуть от него за месяцы заключения. Во внутренний сад, где ей позволялось гулять, светило заглядывало лишь в полдень, и то ненадолго. В остальное время дорожки утопали во влажной тени, а от мерзлой земли, еще не успевшей согреться, тянуло промозглым холодом. А тут… Тут вовсю властвовала весна.

Крутой склон, начинающийся от стен, окружающих дворец, уже покрылся нежной зеленью. Между тонкими травинками виднелось множество мелких цветков мать-и-мачехи, раскрывших свои желтые головки навстречу теплу и свету.

Узенькая светлая дорожка, вьющаяся вокруг стены, в этом месте резко уходила вниз. Девушка подошла к краю склона и осторожно вытянула голову. Конечно, спуститься здесь можно, только медленно и очень осторожно. Земля успела полностью просохнуть от недавно сошедшего снега. Но все равно рискуешь поскользнуться и самым неприличным образом съехать к подножию холма на собственной юбке. Эх, была бы на ней сейчас мужская одежда! Тогда…

– Обдумываешь побег? – прервал ее раздумья император, который все это время стоял чуть поодаль и с интересом следил за девушкой. – Не стоит. Не получится, моя дорогая.

– Почему? – машинально переспросила Эвелина и тут же огорченно цокнула. И кто ее за язык постоянно тянет? Все свои планы сама готова выболтать злейшему врагу.

– Потому что, – ответил Дэмиен, видимо, нисколько не рассердившийся на вопрос, который явно продемонстрировал истинные намерения пленницы. – Во-первых, я тебе не позволю. Во-вторых, на стенах полно стражников, а окрестности прекрасно просматриваются на много миль вокруг. Поверь, в арсеналах моих магов, защищающих дворец, найдется какое-нибудь средство, чтобы остановить маленькую безрассудную девочку, осмелившуюся бежать под самым носом у правителя.

Эвелина подняла голову. Нет, ничего не видно. Крепостная стена слишком высокая, чтобы понять – наблюдает ли оттуда кто-нибудь за ними. Хотя наверняка наблюдает. Дэмиен всегда считал, что безопасности много не бывает.

Император проследил за ее взглядом и насмешливо скривил уголки губ, без проблем угадав, о чем она подумала.

– Мне удалось уговорить Лутия позволить эту прогулку без телохранителей, – мягко проговорил он. – Но при всем своем желании я бы не смог снять с дворцовых стен караульных стражников. Даже ради тебя. Особенно ради тебя.

– Не знаю – чувствовать ли себя польщенной или расстроенной после таких слов, – сделала неловкую попытку съязвить Эвелина, еще раз кинув огорченный взгляд наверх.

– Я рад, что к тебе возвращается способность шутить, – негромко рассмеялся император. – Значит, наша прогулка и моя ссора с Лутием по ее поводу уже не напрасна.

Дэмиен, все еще улыбаясь, предложил девушке руку. Дождался, когда она ее примет, и неспешно отправился по дорожке вокруг оградительных стен.

– А мы не спустимся? – спросила Эвелина.

– Здесь?! – Император покачал головой. – Нет, я, конечно, иногда совершаю странные поступки, но не настолько. Спуститься-то мы спустимся, наверное, но вот подняться будет тяжело. Да и не стоит лишний раз нервировать моего несчастного начальника личной охраны.

– Лутий – ваша верная тень, – задумчиво проговорила девушка. – Он всегда рядом с вами. Вы доверяете ему?

– Относительно, – не задумываясь, ответил Дэмиен. – Доверяю я только себе, и то не всегда. В свое время я спас Лутия от смерти. Весьма мучительной и долгой. Его обвинили в ереси. В чудовищном богохульстве – осквернении храма Пятого Бога. По правилам я должен был приговорить не только Лутия к сожжению на костре, но и всю его семью.

– Почему вы этого не сделали? – Эвелина с интересом взглянула на спутника.

– Потому что он был невиновен. – Император тяжело вздохнул. – Вся его вина заключалась в том, что несчастный, умирающий от голода ребенок намеревался стащить кусок хлеба из храма. Причем даже не для себя – для младшей сестры. Когда его попытались задержать, он случайно опрокинул один из светильников. В итоге едва не устроил пожар. По-твоему, он заслуживал столь жестокого приговора?

– Я никогда не думала, что вы способны на проявление милосердия к обычному ребенку, – после продолжительного молчания тихо заметила Эвелина.