Но те же ветра принесут и кое-что еще.

Кратос с Атреем продолжали идти несмотря на усилившийся холод, и совершали переходы в основном ночью, при свете луны, а днем прятались, чтобы не попасться на глаза разным злобным тварям и тем, кто их мог разыскивать. Спустя какое-то время они добрались до покрытого снегом леса, с которого открывался вид на их долину. Вдалеке виднелся их дом, уютно расположенный между двумя снежными холмами.

Атрей посмотрел на небо.

Высоко над деревьями лениво кружили Хугин и Мунин. Отец и сын, скрытые под густой растительностью, терпеливо выжидали.

Атрей медленно наложил тетиву на лук и направил его вверх; отец спокойно, но уверенно, перевел лук вниз.

– Я могу попасть в них, я точно не промахнусь, – сказал мальчик.

– Стоит попасть в одного, и другой поймет, что мы здесь, – произнес висевший на поясе отца Мимир.

По возвращении в Мидгард Кратос собирался оставить голову у гномов, но Мимир удивил его тем, что попросил взять его с собой. Есть-пить он не просил, да и к тому же мог пригодиться в роли советника в этой негостеприимной земле, так что Кратос согласился.

– И что нам теперь делать? Мне холодно, и я проголодался, – сказал Атрей.

Кратос задумался. Они могли бы проникнуть в дом под покровом ночи, хотя никто из них не хотел лишний раз оставаться под открытым небом в такую непогоду. Вдруг Кратосу показалось, что за ними наблюдает сама Лауфэй, а в следующее мгновение послышался шум крыльев, и на воронов над их головами набросился кречет, прогнавший пернатых приспешников Всеотца, которые с громкими недовольными криками улетели на север. Это была знакомая им Йофи.

– Теперь путь свободен, – сказал Атрей.

Осторожно выбираясь из укрытия, мальчик зацепился за корявые ветки тушей барсука, которую нес на плечах, недовольно сбросил ее и сердито дернул, удивляясь тому, что его вывел из себя такой пустяк.

– Ты прав. Птица матери знала, что мы должны вернуться, – сказал Кратос.

– Я знал, что мама нас не бросит. Теперь она будет защищать нас от соглядатаев Одина.

Так они вернулись домой.

Но Атрею казалось, что их дом уже никогда не будет прежним. При виде знакомой хижины душу его вновь охватили грусть и тоска. Здесь больше нет матери, а он уже не тот мальчик, который когда-то уходил отсюда. И никогда не будет им после всего того, что они пережили вместе с отцом. Впереди его ожидает совсем другой путь, не тот, о котором они говорили с матерью перед ее смертью.

Но последует ли он по пути отца? И станет ли тем, кем был его отец?

И, что важнее всего, выберет ли он добро, отказавшись от зла? Неужели все так просто? Он вырастет богом и воином, но для чего? Чего ожидала от него его мать?

Атрей лег на свою покрытую соломой лежанку и мысленно вернулся к их последнему разговору с Броком и Синдри после возвращения из Ётунхейма. Когда братья узнали, что теперь мальчику известно гораздо больше, они стали более словоохотливыми. Как выяснилось, мать однажды обратилась к ним, как последний оставшийся в Мидгарде Страж ётунов, в поисках защиты и возможности восстановить равновесие сил. Тогда же она и попросила их создать для нее топор Левиафан, равный по своей мощи молоту Мьёльниру.

Ведь, в конце концов, именно резня, устроенная Тором с помощью Мьёльнира среди ётунов, породила у них разногласия и споры, приведшие к открытому противостоянию. Атрей печально улыбнулся при мысли о том, что былые распри остались в прошлом… И о том, что родственные узы все же прочнее многих разногласий.

Но для чего его мать использовала топор?

– Твою мать называли Лауфэй Справедливая, – заговорил вдруг Мимир, словно почувствовав, к чему обратились мысли мальчика.

Сейчас голова удобно устроилась на полке над печью, откуда могла рассматривать все помещение.

– Ты знал ее? – спросил Атрей.

– Не имел удовольствия. О Лауфэй ходили многочисленные слухи в чертогах Асгарда. О ней говорили, как о воительнице-великанше, разрушившей многие планы богов-асов. Она освободила многих, кого они поработили, кормила тех, кого они морили голодом, и вообще доставляла асам немало хлопот. Особенно сердился Тор, сетовавший на то, что ему никак не удается найти ее, чтобы сразиться. После моего пленения мне осталось только строить догадки о том, что с ней случилось и кем она стала. У тебя довольно любопытная родословная, паренек.

– Значит, она сражалась, чтобы защитить невинных от злых богов.

– Да, так и было.

Атрей надолго задумался. Кратос был доволен наступившей тишиной.

– Значит, и я должен так поступать, чтобы почтить ее память.

– Да, может и так, братишка. Но помни – в конце концов она выбрала не путь насилия. Она выбрала вас обоих. Наверное, считала, что так лучше для выживания великанов. Но у тебя свой путь.

Наконец, устав от копошащихся в его голове мыслей, Атрей закрыл глаза и поддался усталости.

Кратос прислушивался к ним молча, с интересом узнавая новые подробности о женщине, которую любил, и одобряя предостерегающий тон Мимира. Но где-то в глубине души он уже знал, какой путь выберет мальчик. В самой его природе была заложена потребность помогать людям. И если Мимир прав по поводу того, что стало с валькириями, то этому миру определенно потребуется их помощь, и как можно скорее.

Потом Кратос прогнал эти мысли и тоже закрыл глаза.

Кратос вскочил на кровати, напрягая все свои мышцы. Что-то пробудило его из дремы.

Или же он до сих пор спит? Он постарался вспомнить, сколько прошло времени, или хотя бы то, о чем думал в последний раз. Всего лишь мгновение назад он наслаждался спокойствием. А теперь что-то тревожное вырвало его из сна, где была женщина, которую он так любил.

В щели окна и двери с завыванием врывался теплый ветер. Секунду спустя все стены дома содрогнулись от раската грома.

Атрей тоже проснулся, едва не свалившись со своей кровати, но вовремя выставил ноги и инстинктивно схватился за нож.

– Ч-ч-что это? – запинаясь, пробормотал он, озираясь во тьме в поисках отца, который уже вскочил со своей кровати и принял боевую стойку.

Клинки лежали далеко, и Кратос пошарил в поисках Левиафана.

С другого конца комнаты на него понимающе смотрел сын. Отныне никаких тайн в подполе.

– Бери лук, – скомандовал Кратос.

Атрей быстро нащупал свой лук с колчаном. Благодаря урокам отца из него вышел превосходный лучник. И теперь он должен показать, чему научился.

Кратос взвесил топор в руке.

Оба они понимали, что этот гром – вовсе не природное явление. Причиной его было нечто другое.

Дом озарила яркая молния, и ее ослепительный свет проник в окно и трещины в стенах. На мгновение внутри стало светло, как днем.