пускай заподозрили бы, что Рыжий Эйнис — я… Зато сэкономил бы месяц, этот жуткий месяц, — и вовремя увез бы Иветту…

Надо было подняться в донжон и взглянуть страшной правде в глаза…

Заклятия подействовали удачно, бедро почти не болело и я почти не хромал. Но все равно винтовая лестница донжона показалась мне бесконечной.

Глава 12

1

Дверь оказалась не заперта, повернулось на петлях с легким скрипом. Я не решался шагнуть внутрь.

— Арно, милый, это ты?

Сердце замерло. В самом прямом смысле прекратило биться. Ноги приросли к плитам пола. Горло стиснула невидимая петля — ни вздохнуть, ни крикнуть.

Наваждение… Не бывает… Не бывает хороших концов у страшных сказок…

А потом сердце ожило и забилось: да-да-да! Именно тебе выпал хороший конец! Ты заплатил страшную цену, за спиной остались мертвые друзья и мертвые враги, мертвая Изабо… Ты заслужил!!!

А потом ожили ноги, и стремительно шагнули через порог. К Иветте. И к половине королевства в придачу…

Лишь невидимая петля не отпустила горло.

Пожалуй, к лучшему…

Я хотел закричать, — и не смог.

Я хотел зарыдать, хоть давно разучился, — и не смог.

— Арно, милый… — вновь позвала Иветта.

2

Ее голос остался прежним — звонким и мелодичным голосом семнадцатилетней девчонки.

И прежним осталось лицо — лишь тени под глазами стали чуть глубже, да на лбу появилась крохотная вертикальная морщинка.

Остальное же… На остальное лучше бы не смотреть… Но взгляд упорно возвращался к телу, неуклюже задрапированному алой тканью — по-моему, шторой с окна бального зала…

Сейчас у Иветты должен был истекать седьмой месяц беременности… На вид же она переносила дитя… Переносила несколько лет, как минимум. Она и раньше любила сидеть в этом огромном, неудобном кресле, украшенном резным гербом сьеров де Буа на высоченной спинке… Устраивалась на самом краешке, как птичка на жердочке, и говорила, что ощущает незримую духовную связь с предками.

Теперь бесформенное нечто, прикрытое алой тканью, заполняло всё кресло целиком. Даже не помещалось, нависало над громадными подлокотниками. Едва ли ЭТО могло встать, даже сдвинуться с места: из-под ткани расползались в стороны многочисленные отростки — живые, разноцветные, пульсирующие. И буквально врастали в камень стен, пола, свода…

— Арно, милый… Подойди, поцелуй меня…

Кажется, она меня не видела. И, скорее всего, не сознавала, что говорит. Ее устами говорила мерзкая тварь — завлекала, подманивала…

Я сделал коротенький шаг вперед. Затем еще один. Приближался медленно-медленно — сам не зная, зачем.

— Арно, милый…

В комнате было жарко — в камине пылали очень странным фиолетовым пламенем очень странные угли…

Преодолев половину пути от двери к креслу, я остановился. Не своей волей — тело натолкнулось на преграду, упругую и абсолютно невидимую. Усилил напор — преграда мягко толкнула обратно. Я двинулся вдоль нее — в одну сторону, затем в другую… Бесполезно, протянулась от стены до стены.

— Арно-о-о-о…

Нет, меня не заманивают. Глупо заманивать и не пускать…

Голос зазвучал неожиданно — громкий и бесстрастный. Зазвучал у меня в голове.

— Уходи, человек!

И тут же возникло крайне неприятное чувство — словно когтистая лапа залезла в череп и небрежно перемешивает мозги.

Прости, Ла-Пуэн, ты был неплохим летописцем… Но мне совсем не хочется узнать, какие песни пела принцесса, и ЧТО выползает отсюда по ночам…

3

Не знаю, сколько я простоял у прозрачной стены. Чувство времени утратилось абсолютно…

Нет и не было никаких лесных монстров, думал я. Есть один-единственный монстр, но растущий медленно и иначе, чем люди… Сначала отрастивший руки — слепо тянущиеся, ощупывающие мир, невзначай убивающие букашек-людей, оказавшихся между пальцами. Потом ноги, слепо топчущие всё и всех… Потом что-то еще… Чем для монстра — нет, для МОНСТРА — служит, к примеру, Белая Слизь? Желудочным соком? С Прыгучей Смертью всё понятно — блохи, мелкие паразиты…

А мозг зреет здесь. Зреет в чреве Иветты.

— Уходи, человек! — вновь загремел голос в моей голове. — Уходи и никогда не возвращайся! Ты помог мне — и я отпускаю тебя!

У нечеловеческого мозга должны быть нечеловеческие мысли… Кто переводит их в доступные мне слова и выражения? Я сам? Или то, что уцелело от Иветты? Какая разница… Потому что слова — ложь. ЭТО не пускало меня сюда. И не выпустит обратно. Лишь здесь — именно здесь, на верхнем этаже донжона, Он (Она? Оно?) не может дотянуться до меня… Пока не может. Точно так же человек не сможет добраться до шустрой букашки, заползшей ему в ухо…

Но патовая ситуация не продержится долго. Я давно слышал легкий шум на ступенях винтовой лестницы. Что-то неторопливо и уверенно ползло сюда… Щупальце, тонкий отросток, которым Монстр решил поковырять в ухе? Неважно…

Иветта вновь открыла глаза. Вновь заговорила:

— Арно… Милый… Подойди, возьми меня за руку…

Невидящий ее взгляд смотрел куда-то в сторону, мимо меня.

— Я здесь, я с тобой… — ответ наконец прозвучал, но она его не услышала.

Хотелось выть. Звуки на лестнице стали слышнее.

Оставался последний шанс. Вернее, призрак шанса… Я снял с шеи золотой амулет — отнюдь не уверенный, что он сработает. Но помог ведь пробраться в замок… Не знаю, что за магия в нем заключена. Никто не накладывал никаких заклятий на золотую безделушку — она всего лишь висела на шее Иветты в первые три месяца ее беременности.

Медальон пролетел сквозь преграду, словно ее не было. Упал у ножки кресла.

Я тут же шагнул вперед — и вновь натолкнулся на невидимую стену. Похоже, она преграждает путь людям, но никак не предметам… Сходить бы за арбалетом-атуром… Но что-то подсказывало: второй раз тем же путем не пройти. Даже если меня не убьют на лестнице, при спуске, — наверняка прозрачная преграда встретит гораздо раньше… В конце концов, и Виайль, и остальные не были пажами-молокососами, взирающими на принцесс с немым почтением.

Метну обломок меча — и будь что будет. Прости, милая…

— Не делай глупостей, — холодно посоветовал голос. — В лучшем случае оцарапаешь. Но тогда уйти тебе никто не позволит.

Однако я упрямо собирался сделать глупость — потому что не мог придумать, что можно сделать еще… Собирался и никак не мог собраться. Рука с обломком меча трижды поднималась и трижды опускалась… Не для этого ли Монстр Буа сохранил в неприкосновенности лицо и голос Иветты? Если так — то он плохо знает лорда Рейнольда д'Арноваля, сьера де Равье, де Барсэтт и де Кампе-Флош, властелина Трех Озер и Великого герцога Аргайлского в изгнании… Проще говоря — меня.