приехал. Я против этого диктатора! — он чуть ли не запрыгал на месте, указывая на бывшего президента. — Я с людом русским православным. За Родину! За правду! — После этих слов он опустил подбородок к груди, в которую успел побить кулаком, и выдохнул. Настоящее театральное представление.

Судья вызвал Собакевина, чтобы прокурор задал ему тот же вопрос.

— Ну, знаете ли… Всегда честью и правдой служил Отечеству, в том числе и Алексею Алексеевичу Градову. Он знал все по каждому вопросу, лично курировал все ведомства, даже военные планы проверял и комментировал. Так может делать только гений. А использовал ли он свой талант во благо или нет — не мне решать. Я приказы исполнял. Я человек подневольный!

— Градов говорил в одной из своих речей на корпоративе, что «нужна не правда, а победа во всем; кто сильнее, тот и прав». Было такое? Вы поддерживаете данные лозунги?

— Я считаю, что наша страна под предводительством Алексея Алексеевича жила по правде, все было справедливо… И мы сильны. А что я делал, так это не по своему усмотрению и глубокому желанию, а из уважения и преклонения перед нашим лидером и народом. Я обычный человек, как и все! Все вы жили годами и не ворчали, работали, так и я! — адвокат Собакевина подошел к нему и что-то нашептывал на ухо. Михайло нахмурился и недовольно слушал подсказки.

— Господин судья, позвольте задать вопросы министру внутренних дел Соломенко Артему.

— Соломенко Артем Валерьевич, можете подойти к трибуне.

— Вашему ведомству были подконтрольны и тюрьмы, правильно я говорю?

Допрашиваемый начал отстраненно:

— Кто по политическим статьям сидит, так их ловит Министерство национальной безопасности. Мы лишь заняты теми, кто убивает, ворует — нехорошими людьми, в общем. Да, тюрьмы контролируются нашим ведомством, но если в этих стенах и были невиновные, пострадавшие за народ, то не моя ответственность. Я лишь хочу, чтобы правопорядок царил в стране, и все спали спокойно.

В зале сидит множество людей, все что-то записывают. Операторы стоят у камер. Шум переговоров разных граждан сливается воедино. На скамье подсудимых расположились около трех десятков человек. Они тоже не перестают говорить, многие надеются на оправдательный приговор — и это как минимум, ведь некоторые ждали и извинений, например, за пропущенный ужин.

В зал суда приглашен свидетель. Седой мужчина из села под Псковом подошел к трибуне и в микрофон начал зачитывать свою речь, но не с листа, а с подкорки своего сознания:

— Когда партизаны захватили город и двинулись на базу «Псков», в наше село пришли солдаты, а с ними и иностранцы эти в черной форме. Офицеры заявили, что мы пособники партизан. Не успели мы оправдаться, мол, не мы это, так началась стрельба. Убили брата моего. Женщин насиловали. Стреляли. Растянулось это событие будто на года. Хотя прошел, быть может, час. Я проснулся тогда в грязи… По лицу, оказалось, прикладом ударили. Злости в них немеряно. Слышал, что руководит ими зарубежный главнокомандующий, но генерал Парабак руку приложил. Он лично тогда на фронт приезжал. А за пропаганду, навеянную на солдат, говорят, был ответственен министр просвещения Собакевин! Может, и документы у вас имеются? Офицеров некоторых, кто был-то в селе нашем, в лицо запомнил. Готов опознать.

На скамьях подсудимых зашумели все, заерзали, громко переговаривались, кто-то даже начал кричать. Судья решил прекратить этот гомон:

— Тихо! Суд идет!

— Господин судья, разрешите допросить генерала Парабака, — вызвался прокурор. Удар молотка заставил замолчать всех присутствующих.

— Рассматривается уголовное дело по обвинению Парабака Семена Дмитриевича в действиях, повлекших смерть нескольких лиц, а также в получении и даче взяток. Обвинителем выступает прокурор Виталиев Геннадий Эммануилович. Вам предоставляется слово.

— Парабак Семен Дмитриевич, Вы обвиняетесь в преступной халатности, участии в коррупционных схемах и в даче распоряжений, повлекших смерть граждан. На протяжении двенадцати лет Вы, будучи генералом армии, совершили 52 зафиксированных правонарушения.

— Подсудимый Парабак Семен Дмитриевич, даю вам слово, — обратился к нему судья.

— Взятки я не давал и не брал, вину за это отрицаю. Да, я совершил ошибку. Я не был в состоянии предотвратить то, что был обязан исполнять. Жаль, это было использовано для непонятных замыслов. Я не понимал, что даже солдатскому повиновению есть граница. Я солдат, я обязан отдавать исполнение и преданность. Это моя судьба. Пусть из последствий войны для россиян вырастет новое будущее в содружестве народов.

Со скамьи подсудимых послышался крик:

— Да кому ты врешь? Брал ты деньги! И людей самовольно приказывал губить!

— Тишина в зале! Попрошу Вас соблюдать правила!


Заседание продолжалось. После генерала Парабака следующим обвиняемым был приглашен к трибуне Манчилов Алексей Павлович. В зале среди прочих можно было увидеть Веру.

— Я исполнял свои обязанности так, как положено правилами, написанными не мной. Абсолютно не понимаю, почему я сижу сейчас здесь среди этих… жуликов! Бандитов! Это нонсенс. Я работал и старался помочь всем, в отличие от некоторых.

— Вы занимали должность министра распределения и коммунальных служб. То есть, от Вас зависело обеспечение граждан едой, водой, жильем и так далее. На своем посту Вы подписывали документы, связанные с этими вопросами? — прокурор начал наседать с вопросами.

— Да! Подписывал законы и несу ответственность.

— Документ № 21 от 22 февраля 2002 года тоже Вы подписывали? Тогда в стране был голод…

— Нонсенс какой! — повторил Манчилов, указывая пальцем на прокурора. — Документы подписывал, насчет этого не знаю. Протестую! Фальшивка. У меня много недоброжелателей. Поня-я-ятно, чего я тут… Все понятно…

— Подсудимый, Вы отрицаете свою вину?

— Ну конечно!

— Да или нет?

— Нет. То есть, да! Да, я отрицаю.

Прокурор продолжил:

— Следствие выяснило, что Ваше министерство получало от «Креста» документы, в которых изложен их запрос на те или иные ресурсы. Но за вычетом необходимых поставок должно было остаться значительно больше ресурсов для граждан России. Вы же, как глава департамента, ответственны за то, что на самом деле часть произведенных товаров и добытых ископаемых шла в карманы чиновников Вашего министерства и другим лицам, часть из которых уже установлена.

— Нон-сенс! Ни копейки лишней не брал. Спросите моих работников, — Алексей Павлович попытался заискивать, улыбаться, рассказывать только хорошее про себя любимого. — Я никогда никого не обделял, что Вы! Что за нонсенс…

Манчилов еще долго отбивался от всех воланов правосудия, что летели в него, орудуя языком и жестикуляцией, словно ракеткой. Следом судья дал слово Вере, так как она выступала свидетелем от обвинения.

— Ваша честь, уважаемые члены суда. Меня зовут Калинина Вера Вениаминовна, и я здесь, чтобы дать показания против министра Манчилова Алексея.

Этот человек…виновен в том, что мои родители