5. Высокий уровень коррупции. Он был высок и при советской власти, но усилился в чрезвычайной степени. Тот же Г. Х. Попов выдвинул лозунг: если мы не можем платить чиновникам достойную зарплату, разрешим им заниматься бизнесом. Дело поэтому не только во взятках, но и в том, что чиновники действовали в интересах своего бизнеса, а не ради исполнения обязанностей, предоставляли привилегии своим партнерам. Можно говорить о приватизации государственной власти в первые годы реформ.

6. Теневая экономика получила огромное распространение. Практически все организации и граждане, даже если они не были полностью погружены в теневую экономику, в больших или меньших масштабах прибегали к нелегальным операциям, причем не только в целях уклонения от налогов, но и с целью перераспределения финансовых потоков, присвоения имущества и т. п. До сих пор в стране около 20 млн. самозанятых — людей, которые не платят налоги, за которых никто не делает взносы в социальные фонды. Это почти треть занятых.

В обстановке острого трансформационного кризиса и широкой либерализации каждый должен был делать выбор: либо использовать открывшиеся возможности и обогащаться, обеспечивать себе позиции в новой элите, либо бороться за выживание. Те, кто занял пассивную, выжидательную позицию, а их, естественно, большинство, проиграли. Как обогащение, так и выживание были связаны с теневой экономикой.

7. Организованная экономическая преступность родилась в форме рэкета, но затем приобрела, по выражению известного социолога профессора В. Волкова, характер силового предпринимательства: частные услуги охраны безопасности, устранение конкурентов, выбивание долгов, по сути, замещали законные функции государственных органов. Через какое-то время оргпреступность стала сокращаться, часть ее лидеров ушла в легальный бизнес, во власть, другая была уничтожена. Их услуги в возрастающей мере начали выполнять правоохранительные органы. «Оборотни в погонах» появились не вчера. «Наезды» на бизнес прокуратуры, милиции, налоговых органов в некоторой степени остаются орудием конкурентной борьбы.

8. Низкий уровень правовой культуры, примирительное отношение населения к коррупции, чиновничьему произволу, преступности, правовой нигилизм — это тоже давняя традиция, сложившаяся в обстановке многовековой сословной, а затем советской социальной иерархии, в которой главную роль играли не законы, не право, а произвол вышестоящего начальника, господина. Неверие в закон, в суд, уверенность в том, что «сильные мира сего» все равно окажутся в выгоде, что справедливости не добиться и лучше не отстаивать свои права, а дать взятку, составили одну из мотиваций российского гражданина, пока не поколебленную. А это благоприятная среда для произвола, коррупции, преступности. Представители власти позволяют себе то, что им позволяют граждане.

9. Плохая собираемость налогов. По сути, в 1992–1999 годах предприятия платили столько налогов, сколько считали допустимым для своего бизнеса. Напомним, что накануне кризиса 1998 года налоговые органы заключали соглашения с крупнейшими компаниями, включая «Газпром», о сумме налогов, которые они уплатят. Такая ситуация во многом объяснялась ограничительной денежной политикой в целях укрощения инфляции, натурализацией экономики, распространением неплатежей, бартера, денежных суррогатов, а также пробелами в законодательстве, широким распространением налоговых льгот, создававших большие возможности для так называемой оптимизации налогообложения. Естественно, компании изощрялись, придумывая схемы сокращения налоговых платежей. Чем крупнее компания, тем сильнее ее стремление оставаться в рамках закона, но и тем изобретательнее схемы оптимизации налогов.

Плохой сбор налогов означал еще большее ослабление государства (и без того раздираемого сепаратизмом, своеволием губернских начальников, противостоянием исполнительной и законодательной ветвей власти), невыполнение им финансовых обязательств, подрыв доверия.

10. Концентрация в руках немногих людей наиболее ценных объектов бывшей государственной собственности. Недостатки приватизации как особенность сложившейся в России модели переходной экономики мы намеренно отмечаем только десятым пунктом, чтобы подчеркнуть ее отнюдь не первостепенное значение с точки зрения проблем развития страны. Как бы ни делить госсобственность, все равно итог не будет торжеством справедливости. Но тогда казалось очевидным, что в момент приватизации нужен баланс интересов разных социальных групп и что недопустимо раздать поровну всем, потому что это создаст затруднения для появления эффективных собственников, для последующего развития экономики. Концентрация капиталов представлялась более рациональным решением. Но и она упиралась в то, что для выкупа госсобственности по приличным ценам ни у кого нет средств. Отказались от именных приватизационных чеков и применили ваучеры, которые можно было продавать и покупать. Поэтому массовая приватизация прошла относительно спокойно, и только со временем оказалось, что посредством скупки ваучеров и акций вновь возникших АО значительная часть собственности сконцентрировалась в руках сравнительно небольшого числа людей. Некоторые из них к тому времени уже составили состояния на льготных кредитах Центробанка, на разнице внутренних и внешних цен при внешнеторговых операциях, на экспортных квотах, на финансовых спекуляциях. Эти люди образовали к 1995 году первый социальный слой, численно незначительный, но финансово могущественный, который объективно заинтересован в успехе рыночных реформ, в укреплении частной собственности, в необратимости преобразований. Для большинства других социальных слоев, включая малый бизнес и вчерашних руководителей госпредприятий, для наемных работников исход событий тогда казался по меньшей мере безразличным. Большинство населения было поглощено борьбой за выживание, в которую они, как им казалось, вовлечены по вине реформаторов. А последние нуждались в союзниках.

Тогда появились так называемые олигархи, люди, имевшие деньги и получившие возможность влиять на государственную политику. Возникло понятие «государственно-олигархический капитализм», которое обозначает режим, основанный на сращивании высшей бюрократии и крупного бизнеса, со всеми теми особенностями, о которых шла речь выше. Его становление завершилось залоговыми аукционами, в результате которых крупные бизнесмены, олигархи, которые оказали поддержку Б. Н. Ельцину на президентских выборах 1996 года, получили за низкую цену и на определенных ими же условиях крупные объекты госсобственности, производившие конкурентоспособную продукцию нефтяные компании, такие, как ТНК, «Сибнефть» и ЮКОС, комбинат «Норильский никель» и др. Им были предоставлены возможности для создания или контроля над ведущими телеканалами.

Но это не единственный способ создания крупных корпораций. В цветной металлургии консолидация производства алюминия была достигнута за счет накоплений, полученных, в частности, с применением толлинга; в черной металлургии мощные компании возникли на базе Череповецкого, Новолипецкого, Магнитогорского заводов без всяких залоговых аукционов. В нефтепромышленности по иным схемам возникли компании ЛУКОЙЛ, «Сургутнефтегаз» и др. Поэтому Президент Путин не совсем точен, когда говорит, что пять-семь человек были назначены миллиардерами и что именно они получили свои компании с нарушением закона. Были и другие, и в этих случаях нарушение закона невозможно доказать.