Ожидая от Вашингтона атаки на Нью-Йорк, Клинтон вернулся в драгоценный портовый город, оставив на юге 9000 солдат под командованием своего заместителя, генерала Чарльза Корнуоллиса. Еще до революции всем было известно, что в южных колониях свирепствуют болезни. Корнуоллис сразу же понял эту опасность. В августе он сообщал Клинтону, что «климат в сотне миль от побережья с конца июня до середины октября настолько ужасен, что нельзя оставлять здесь войска в это время, так как значительная их часть окажется на время непригодной для военной службы, а то и полностью потерянной». Корнуоллис разумно перевел свою армию в глубь континента, чтобы продемонстрировать верным лоялистам сильное британское присутствие, обезопасить британские базы и аванпосты и, конечно же, оказаться подальше от смертельных болот Чарльстона в пик комариного сезона. Корнуоллис отлично знал репутацию Чарльстона как рассадника болезней, переносимых комарами.

Продвижение британцев вглубь от Чарльстона привело к ряду сражений с американской армией под командованием генералов Гейтса и Грина. По большей части победы одерживали британцы. Как писал Грин: «Мы сражаемся, проигрываем, поднимаемся и снова деремся». От разведчиков Грин получил информацию о том, что армия противника истощена болезнями. Сражаться с американскими повстанцами – это одно, бороться же с мародерствующей армией наемников-комаров – совсем другое. Подавленный Корнуоллис постоянно (и бесплодно) переводил свою армию с места на место, чтобы избежать «миазматических болезней» в ходе южной кампании.

Генерал Анофелес преследовал британскую армию по пятам. Корнуоллис продолжал движение, скрываясь не от американцев, но от болезней, переносимых комарами. Он колесил по Каролинам в надежде найти места, которые, по словам местных лоялистов, были вполне здоровыми. «И если это не убережет нас от болезней, – писал он, – я приду в отчаяние». Эти бивуаки, по словам британского командующего, «казались здоровыми, но на деле оказывались точно такими же, и болезни проявлялись очень быстро». Остановив поредевшую армию в Кэмдене, Корнуоллис обнаружил, что 40 процентов солдат поражены лихорадками и непригодны к службе. В середине августа Корнуоллис разбил армию Гейтса в Кэмдене, а затем обратился к Клинтону: «Наши болезни мучительны и весьма тревожны». Малярия, желтая лихорадка и лихорадка денге косили британцев и подрывали боеспособность армии Корнуоллиса. Томас Пейн называл революцию «временем, которое испытывает души человеческие». В данном случае комары не просто испытывали, а забирали души британцев.

В своем глубоком исследовании Маккандлесс пишет: «В британских донесениях постоянно говорилось о том, что болезнь солдат носит «перемежающийся» характер, что их терзает «лихорадка», «злокачественная лихорадка», «зловонная лихорадка» и «желчная лихорадка». Все это явно указывает на малярию и, возможно, на желтую лихорадку и лихорадку денге». Часто упоминалось и о «ломоте в костях» – то есть о денге, а также о симптомах желтой лихорадки. В британских донесениях 1778 года написано: «Французы принесли желтую лихорадку». Учитывая высокую смертность, маловероятно, что это связано только с малярией vivax и даже falciparum. Стоит отметить, что американские солдаты во время южных кампаний также страдали от тех же болезней. В американских донесениях повторяются те же фразы. Но, и это очень большое «но», американцы были привычны к окружающей среде и обладали определенным иммунитетом. Они заболевали и умирали от тех же болезней совсем не в тех масштабах, что британцы. Американцам удавалось сохранить боеспособность на вполне приличном уровне.

К осени 1780 года Корнуоллис, который и сам боролся с приступами лихорадки, сообщал, что его армия почти погублена малярией. Многие подразделения «настолько подорваны болезнью, что будут непригодны для службы в течение нескольких месяцев». После пирровой победы над большой американской армией Грина при Гилфорд-Корт-Хаус весной 1781 года Корнуоллис отвел свою поредевшую армию в Уилмингтон, на побережье Северной Каролины. Несмотря на то, что местные жители убеждали его в обратном, он быстро понял, что и это место является таким же рассадником болезней. «Они говорили, что нужно отойти на 40–50 миль, и место там будет вполне здоровым, – жаловался Корнуоллис. – То же самое мне говорили перед Кэмденом. На подобные эксперименты решаться нельзя». Настало время бежать от болезней, переносимых комарами, и двигаться на север, чтобы укрыться от жужжащих полчищ.

Приближался сезон комаров, и Корнуоллис понял, что ему просто не хватит людей, чтобы удержать территории. К его разочарованию, лоялисты не спешили вступать в британскую армию. Многие южане питали пробританские взгляды, но отказывались принимать ту или иную сторону, пока исход войны не определится. Они, как и 40 процентов всех колонистов, предпочитали «сидеть на изгороди» и хранить нейтралитет. Более всего люди хотели, чтобы их оставили в покое. На пике войны революцию поддерживали 30 процентов колонистов, а 20 процентов выступали за британского короля. В этом отношении генерал Анофелес оказался отъявленным революционером.

Не сумев воспользоваться плодами решительной победы в Каролине и чувствуя приближение комариного сезона, Корнуоллис укомплектовал несколько важных гарнизонов, в том числе в Чарльстоне, а затем отвел основную часть своей армии на север, к Джеймстауну, «чтобы уберечь армию от смертельной болезни, которая чуть не погубила нас прошлой осенью». Несмотря на недовольство, он был готов соединиться с другими британскими силами и переждать опасный комариный сезон в предположительно безопасной Вирджинии, чтобы вновь начать боевые действия поздней осенью. Но у Лафайета были другие планы.

В Вирджинии французский генерал начал с Корнуоллисом игру в кошки-мышки. Американцы под его командованием постоянно нападали на британцев, не доводя до решительного сражения. Изматывая британцев короткими стычками, Лафайет не давал им возможности отдохнуть, а армия Корнуоллиса отчаянно нуждалась в отдыхе. Во время этих военных игр Корнуоллис, как до него Амхерст, тоже попытался использовать биологическое оружие – только не одеяла, а рабов. Он совершил налет на дом Томаса Джефферсона в Монтичелло, похитил тридцать рабов, чтобы заразить их оспой и использовать в качестве биологического оружия. Джефферсон оценил хитроумность плана. Он писал: «Все было сделано правильно, но обрекло их на неизбежную смерть от оспы и гнилостных лихорадок». Как и Амхерсту, Корнуоллису не удалось распространить эпидемию. Вторая попытка британцев применить биологическое оружие закончилась безрезультатно.

Несмотря на возражения Корнуоллиса и его беспокойство за здоровье своих солдат, Клинтон приказал ему найти место для лагеря в Чесапикском заливе, откуда армию можно будет быстро перебросить в Нью-Йорк. Клинтон все еще полагал, что франко-американские силы непременно будут пытаться вернуть себе стратегически важный порт, и был готов рискнуть солдатами Корнуоллиса, чтобы обеспечить его оборону. Корнуоллис постоянно сопротивлялся решениям главнокомандующего: «Я подчиняюсь Вашему Превосходительству, но сомневаюсь, стоит ли удерживать оборонительный пост в столь нездоровом месте в этом заливе». Он докладывал Клинтону, что находится в таком месте, которое «дает нам всего лишь несколько акров нездорового болота», и в его армии уже «много больных». Тем не менее Корнуоллис приказу подчинился, отлично понимая, что, по словам Маккандлесса, «южная стратегия Клинтона серьезно подорвала здоровье его армии и может стоить Британии победы в этой войне».