Алька представила, как она сейчас наклонилась над матерью и обнимает ее за плечи или гладит по голове. Словно это не мать – строгая, прямая женщина с гордым, немного усталым лицом, – а одинокий, несправедливо обиженный ребенок.

Алька никогда еще не видела ее такой, и ей стало стыдно, будто она наткнулась на что-то неприличное. Щеки так и вспыхнули ярким румянцем. Ну и пусть она не подслушивала специально, все равно с ее стороны это подлость.

Девочка включила душ и встала под тугие струи воды. Думать об отце она не хотела, а поэтому принялась напевать модную песенку. Она тоже считала, что им с мамой лучше вдвоем. И ни под кого подлаживаться не надо.

Когда Алька вышла из ванной, тетя Наринэ уже ушла, а мама сидела в комнате и смотрела в телевизор так пристально, будто от этого зависело их с Алькой будущее.

– Спокойной ночи, мама. – Алька осторожно коснулась ее плеча.

– Спи, – тусклым голосом отозвалась мама.

И Алька отправилась спать.

Ей не спалось. Наверное, день был слишком переполнен. Голова странно кружилась, и погруженный в ночной сумрак мир жил своей жизнью. Алька смотрела на бледную половинку луны, с любопытством заглядывающую в комнату сквозь незадернутые цветные занавески. Ей казалось, что воздух вокруг пульсирует, а на щеки положили по большой горячей картошке – будто только что из костра, – она ела такую в прошлом году, когда они с классом ходили в однодневный поход.

А еще она думала. О себе. О маме, у которой всего и были-то только она, Алька, да тетя Наринэ. Об Ирке. Смешной Ирке, внезапно влюбившейся в старшеклассника. Обо всем их классе. И о Димке. Но совсем немного. Самую малость. Может, зря она на него так сердится. Нет, надо бы все-таки взглянуть на эту записку, найти незадачливого шутника и накостылять ему хорошенько по шее…

Вот сейчас она встанет, позвонит Димке… Алька даже попыталась привстать на кровати, но тело почему-то плохо слушалось. А и правда, теперь же ночь. Димка уже давно спит и думать не думает о ней… Ну ничего, завтра они обязательно поговорят. А может, даже помирятся. Он скажет, что вовсе не хотел ее обидеть и вообще сам давно мечтал с ней дружить…

Завтра будет новый день, а значит, все будет по-новому.

* * *

На следующее утро Алька проснулась, чувствуя себя так, словно всю ночь вкалывала где-нибудь на рудниках. Голова разламывалась, все тело болело, а в горло как будто засунули растопырившего все колючки ежа.

– Да у тебя температура! И где только умудрилась простудиться в такую жару! Горе ты мое! – сказала мама, пощупав губами горячий Алькин лоб. – Лежи, куда встаешь! Какая школа! Лежи, тебе сказали! Врача сейчас вызову. Погоди…

Алька лежала и с тоской слушала, как мама звонит в поликлинику, а потом – на работу. Отпрашивается, будто ей, Альке, пять лет и за ней нужен серьезный уход.

– Тебе ничего не надо? – спрашивала мама, уже снова беспокойно суетясь у ее постели.

Алька молча покачала головой и отвернулась к стенке. Разговаривать совершенно не хотелось.

Затем был длинный день, большую часть которого Алька благополучно проспала; врачиха, тыкающая в спину и грудь противно-холодным фонендоскопом; Ирка, примчавшаяся после уроков узнать, что случилось…

Но вот наконец закончился и он. И потянулась длинная вереница других тоскливых дней.

Алька проболела целую неделю. Семь дней – это много или мало?.. Ну как посмотреть…

Когда она наконец появилась в школе, то решила, что миновала целая вечность.

Едва войдя в класс, Алька застала весьма странную картину: Настя сидела на ее парте, закинув ногу на ногу, и переговаривалась о чем-то с Димкой. Заметив Альку, она склонилась к Димке, что-то доверительно прошептала ему и, спрыгнув на пол, как королева, пошла навстречу Альке.

– Приветики! Ну наконец! А мы уже волновались. Интересно, с чего это ты так простудилась?

Алька пожала плечами. За все время болезни навещала ее одна Ирка, объясняя, что Настя, конечно, очень рвалась прийти, но ей нужно утверждаться в новой школе и она никак – ну никак – не может позволить себе заболеть.

– Спасибо, уже все в порядке. Рада, что ты переживала. Вернее, рада, что пережила. И, как вижу, в полном здравии, – не удержалась от колкости Алька.

Но Настя только захлопала длинными, тщательно подкрашенными ресницами.

– Конечно, переживала! Ты не обижайся, что я не приходила. Я о тебе Ирку каждый день расспрашивала. Она же приветы передавала?..

Меж тем неожиданности еще не закончились.

Прозвенел звонок, и вместе с ним в класс влетела Оксанка.

– Привет! – закричала она Насте. – Вот, держи, достала! – Она протянула ей диск и помчалась дальше – на свое место, так как в дверях уже появилась математичка.

Под удивленным Алькиным взглядом Настя величественно пожала плечами и села за парту.

Начался урок, только Альке было вовсе не до объяснений учителя. Она все пыталась понять, что же произошло за время ее отсутствия: Настя собиралась отомстить Димке, но теперь секретничает с ним; презирала Оксанку, и вот – погляди – они уже на дружеской ноге…

Наступил октябрь. Стояли по-прежнему теплые дни. По набережной, как и раньше, неторопливо прогуливались отдыхающие, наслаждаясь последними лучами мягкого осеннего солнца.

По вечерам в темноте густых южных сумерек загорались крупные яркие звезды, и, словно в подражание им, зажигали свои фонарики сидящие в траве светлячки. Посмотришь на них: совсем невзрачные жучки, а светят…

В эти последние теплые дни весь город вдруг потонул (или девятиклассникам это только казалось) в какой-то томной дымке.

Девочки стали загадочнее улыбаться, а всплывшая откуда-то из далекого детства игра в «ручеек» неожиданно наполнилась новым, волнующим смыслом. В «ручеек» вдруг принялись играть на переменах чуть ли не все старшеклассники.

Алька удивлялась, видя, как преобразилась эта простенькая малышковая игра, сколько всего стало вкладываться во взгляд, в прикосновение руки… Наверное, даже среди зимы, когда льет ледяной дождь и пронизывающий холод без труда пробирается под куртку, жадно льня к теплому телу, она вспомнит этот залитый солнцем школьный двор и вереницу пар – то разбивающихся, то воссоединяющихся вновь.

По вечерам ребята собирались где-нибудь на детской площадке. Мальчишки курили, собирали светлячков и сажали их девчонкам в волосы… Девчонки заливисто смеялись и, делая вид, что им совершенно все равно, искоса поглядывали на своих кавалеров.

И только Алька чувствовала себя лишней на этом празднике жизни. Помириться с Димкой так и не удалось. Впрочем, он в последнее время вообще, кажется, не желал обращать на нее внимания. Зато охотно общался с Настей.

Кстати о Насте. Вот уж кто изменился, так изменился! Тот памятный случай на уроке истории будто разом сбил с нее всю спесь. В рекордные сроки она умудрилась подружиться с Оксаной и подольститься к классной (Ирка, правда, утверждала, что этому поспособствовали несколько коробок дорогих конфет и одна – превосходных французских духов).