Витька зачерпнул супу, налил в миску и передал Бурову.

За Буровым потянулись скауты.

Обед прошел нормально. Многие подходили за добавкой. Даже Колька. Но ему Генка добавки давать не велел.

После на кухню заглянул Буров. Ребята прибирались.

– Ну, – Буров оглядел поле боя. – С обедом вы кое-как справились. Теперь самое приятное – мойте посуду. Дежурные по кухне всегда моют посуду. Это тоже обычай.

Посуду пришлось мыть почти до четырех. Сначала отнесли миски, кружки и ложки на холм, к источнику. Поделили на три части и стали оттирать песком. Миски были не очень жирные, с помощью холодной воды и песка отчищались легко. С ними разделались быстро. Проблемы возникли с кастрюлями. Обе пригорели снизу, там, где был открытый огонь. Песком нагар не отчищался.

Витька вытер от пота лоб и огляделся.

Скауты работали как муравьи. Выносили мусор из церкви, обшивали столовую вагонкой[66], носили с берега дерн и укладывали его вокруг церкви и вообще всячески трудились.

– Надо лопатой поскрести, – Жмуркин пнул кастрюлю. – Только лопатой…

Генка устало сказал:

– Я, человек, который может починить и сделать чего угодно, должен решать вопрос, как почистить кастрюлю…

– Кислоты бы сюда, – Витька рассматривал нагар. – Даже я знаю, что кислотой…

– Предлагаешь снять с экскаватора аккумулятор? – усмехнулся Генка.

– Предлагаю следующее, – вдруг сказал Витька. – Мы не можем оттереть кастрюли, потому что у нас слишком малый размах… амплитуда движений. Давайте сделаем так – Жмуркин будет держать кастрюлю, мы с тобой возьмем веревку и будем тянуть ее туда-сюда. А на веревку намотаем проволоку. И все пойдет быстрее.

– Давай попробуем… – лениво процедил Генка.

Витька сбегал за толстой веревкой и мягкой проволокой. Обмотал проволокой веревку, кинул ее конец Генке. Со стороны казалось, что Генка и Витька пилят бревно. Жмуркин держал кастрюлю, подсыпал песку и подливал воды. Постепенно нагар с алюминия счищался, и из-под черной шероховатой поверхности показывался белый блестящий металл.

Когда кастрюли и миски были отчищены, кандидаты в скауты оттащили их к кухне и укрыли пленкой.

Дежурство окончилось.

– Я думаю, – сказал Жмуркин, – что завтра нам тоже придется поработать. Если мы уйдем, а Буров решит нас в деревне поискать? А там никогда и не слышали о таких. Он начнет что-нибудь подозревать…

– Ты прав, – согласился Генка. – Не будем привлекать внимание. Помучаемся уж еще один день…

– Нам бы ночь простоять да день продержаться, – Витька потер глаза. – Жмуркин, давай кофе заваривай… Нам еще дощечки для подземного хода пилить. А потом у них в лагере тренинги следопытов…

– Это очень познавательно… – начал было Жмуркин, но ребята посмотрели на него с ярко выраженными кровожадными намерениями.

Ребята глядели на луну. Луна топила холм в синеватом свете, отчего местность вокруг имела призрачный и загадочный вид.

– В хорошую погоду на луне виден заяц, – сказал Витька.

– Никого там не видно, – Жмуркин открыл термос и разлил по кружкам кофе. – И вообще ничего нет. Кроме клада.

– Монету будем кидать, кому в дыру лезть? – спросил Генка.

– У меня клаустрофобия[67], – немедленно сказал Жмуркин.

– Я так и думал, – Генка выплеснул кофейную гущу. – Тогда я полезу.

Генка пристегнул к поясу фонарик, взял лопатку, мешок и полез в железную трубу.

– Те, кто вскрыл гробницу Тутанхамона, все погибли, – Жмуркин со страхом смотрел в нору. – Страшной смертью.

– Это потому, что лекарств хороших не было, – объяснил Витька. – Они все заразились скоротечным воспалением легких, вот и все. Если бы тогда были нормальные лекарства – им бы просто сделали укольчик, и все. Так что сейчас с нами ничего не случится.

– Эй! – из трубы послышался голос Генки. – Витька, ползи сюда…

Витька отдышался, прихватил лопатку, фонари и дощечки и полез в трубу.

Отверстие в фундаменте было достаточно большим, Витька проник в него без труда.

– Тут невысоко, – сказал из темноты Генка. – Изнутри многих кирпичей не хватает, дыры, сползай на ощупь.

Витька сполз. Генка зажег фонарик.

Ребята сидели в тесном свободном углу. Весь подвал от пола до потолка был завален землей, только этот угол каким-то чудом оставался незасыпанным.

– Если бы сверху хоть немного пространства было, – посветил фонариком Генка. – Можно было бы оттуда подкопаться. А сюда, видать, вся насыпь прошла, а пол скорее всего провалился, он деревянный был. Так что придется понизу подвала рыть. Будем делать так – откапываем метр, ставим две вертикальные дощечки, на них горизонтальную. Затем дальше роем. Классический подземный ход.

– Тесно здесь как-то, – осматривался Витька. – Неуютно…

– В гробу уютно будет, – мрачно пошутил Генка и принялся копать.

За вторую ночь Генка и Витька прокопали несколько метров. Подкоп продвигался медленно, потому что Генка все время сверялся со стариковским планом и менял направление хода. Два раза ребята вылезали на поверхность, чтобы отдышаться.

Жмуркину хотелось подшутить над их кротовьим видом, но он не решался – лица у ребят были злые и серьезные. Он поил их кофе и минеральной водой, и они снова возвращались под землю.

К четырем утра вылезли окончательно. Умылись, переоделись и, чтобы не возбуждать подозрений, вернулись в лагерь.

Проснулись в сомнамбулическом[68] состоянии.

– Я ничего не соображаю, – сказал Жмуркин.

– Это твое обычное состояние, – ответил Генка.

– Жить не хочется, – Витька исследовал мозоли на руках.

Скауты под рык горна уже сбегались на утреннюю поверку. Ребята собрались с силами и выползли из палатки. Пристроились к своей восьмерке. Постояли. Проорали:

– Динго – зубы-когти-мощь, надо ближнему помочь!

Потащились к монастырю.

Пришли, уселись на брусьях. Витька поплелся к источнику, сунул голову в воду. Не полегчало. Витька вернулся на штабель.

Подошел Буров. Как всегда, бодрый и свежий.