— Раздень меня!

Резкие, гортанные нотки в голосе обожгли натянутые нервы сладострастным огнем.

— Не здесь! — покачал он головой, когда она потянулась к его поясу. Алисон, едва дыша, подчинилась и, взяв Джафара за руку, повела в темную спальню, где неуклюже, путаясь в складках одежды, вытащила кинжал и уронила его на пол, а потом развязала пояс. Дрожащие пальцы не слушались, она не видела, что делает, потому что не отрывала глаз от Джафара. Сейчас, с растрепанными волосами, лицо его выглядело грубовато, варварски красивым и таким откровенно чувственным, что Алисон показалось: она умрет, если он не поцелует ее.

Она слишком долго, мучительно долго возилась с его джеллабой, и Джафар, сгорая от нетерпения, отступил и одним рывком стянул широкое одеяние, оставшись обнаженным до пояса. Потрясенная совершенством его тела. Алисон нерешительно подняла руку. Не коснуться его было так же трудно, как не дышать. Пальцы, нерешительные и одновременно дерзкие, распластались на мужской груди. Под шелковистой горячей кожей перекатывались упругие мускулы. Алисон охватила сладостная боль желания.

Ее прикосновение подействовало на Джафара, словно удар кнута. Когда она дотронулась до плоских твердых сосков, Джафар, словно в невыразимой муке, сцепил зубы и, прошептав тихое проклятие, отступил, чтобы сбросить остальную одежду.

— Теперь твоя очередь, — хрипловато шепнул он.

С трудом сознавая, что делает, Алисон нагнулась, сняла туфли, развязала кушак, но, когда пришла пора сбросить платье, заколебалась, стыдясь остаться голой перед мужчиной.

Теперь Джафар не мог позволить ей отступить и держал в плену ее пристальным, настойчивым взглядом, словно хотел выведать и разгадать все ее тайны. Алисон, трепеща, выполнила его безмолвный приказ. Сегодняшняя ночь не для тайн.

И когда ее стройное тело открылось его глазам, Джафар задохнулся. Однако девушка нашла в себе мужество встретить его дерзкий, жадный взгляд, шаривший по ней, ласкающий куда смелее и интимнее, чем руки. На миг в этих хищных глазах мелькнуло мягкое выражение, тут же сменившееся властным взором обладателя и господина.

К удивлению Алисон, он не обнял ее. Пальцы легко, словно крылья бабочки, коснулись живота, скользнули ниже, к густой поросли шелковистых каштановых волос между ее бедер.

— О Господи… — выдохнула Алисон, потрясенная блаженством, таким мучительным, что ноги подкосились.

Девушка едва не упала и беспомощно схватилась за мощные плечи Джафара. Но он не прекращал беспощадных, искусных, сводивших с ума ласк и с искаженным сладострастием лицом наблюдал за восхитительными мучениями Алисон. Не зная, сможет ли она выдержать еще мгновение утонченных пыток, Алисон прерывисто вздохнула и закрыла глаза.

Она не знала, сколько прошло времени, когда услышала словно издалека гортанный повелительный голос:

— Коснись меня, Эхереш…

Девушка с оторопелой покорностью позволила рукам скользнуть по сильной груди, тугому мускулистому животу, стройным бедрам, пока не обнаружила наконец средоточие его мужественности. Его желание словно передавалось ее пальцам, возбуждая в Алисон ответный пыл, скорее похожий на боль. Она смутно поняла, что Джафар испытывает ту же боль: тихий стон, сорвавшийся с его губ, открыл девушке, как мучительно ее нежное прикосновение. Его руки обвили ее стальным кольцом, ладони погладили спину, сжали ягодицы и вновь свирепо притянули к мужскому телу, заставляя невольно ощущать жар и силу его тела.

— Я хочу тебя, Эхереш, — почти грубо пробормотал он. — Хочу сделать с тобой все, что мужчина когда-либо делал с женщиной…

И его губы снова сомкнулись на ее губах, и слова были уже не нужны. Их губы слились, языки встретились в безумном танце. Страсть вспыхнула между ними, мрачная и сладостная, безумно-неистовая, всепожирающая, почти гибельная. Алисон ощущала отчаянную, безудержную, исступленную власть его поцелуев и сама отвечала с таким же ожесточением. Чувственное пламя, горевшее в Джафаре, сжигало и Алисон.

И, не сознавая ничего, кроме силы этого пожара, Алисон отдалась на волю головокружительного опьянения, пила темный мед его поцелуев, льнула к Джафару, подчиняясь сильным рукам. Подняв Алисон, он уложил ее на постель, среди мягких подушек, и накрыл смуглым телом, вжимая в мягкий тюфяк.

— Джафар…

Она успела лишь прошептать его имя, прежде чем он снова завладел ее губами, целуя с такой безумной силой, что у Алисон голова пошла кругом. Его поистине безграничная нежность словно избавила ее от пут условностей, зажгла что-то буйное и первобытное, и теперь она была свободна, свободна, как перекати-поле, несомое диким пустынным ветром. Она сама стала другой — неукротимой, свирепой и дикой Алисон Викери, словно воспарила духом над этой грешной землей. Она что-то неразборчиво бормотала и напрягалась, пытаясь поглотить его, принять в себя.

Джафар сам, почти обезумев, погрузил ладони в буйную гриву каштановых волос, язык глубоко проник в рот Алисон. Он впивался в ее губы с нерассуждающим, неутолимым голодом, зажигая в крови Алисон огонь, заставляющий ее тело пульсировать во всех потаенных местечках восхитительным, болезненным, тянущим жаром. И, когда он наконец поднял голову, девушка тихо застонала, инстинктивно выгибаясь, подставляя ему грудь и шею.

Джафар, не задумываясь, припал губами к шелковистой коже, упругим холмикам, бешено бьющейся на горле жилке. Груди Алисон набухли сладкой болью под его жадным ртом, разгоряченное тело неутомимо извивалось.

Джафар бесстыдно упивался этим нетерпением, шепча бессвязные фразы, заставляющие ее трепетать. Нежные слова доносились словно издалека. Желание стало страстным стремлением. Стремление — безумной потребностью. Отчаянной, настойчивой, безжалостной.

Ее руки слепо шарили по его жесткому телу. Никогда еще Алисон так страстно не жаждала дотронуться до этого мужчины, познать его так близко, как способна лишь любящая женщина. Да, она хотела его обладания, добивалась его с настойчивостью, которая могла бы шокировать девушку, сохрани она способность мыслить здраво. Когда-то даже намек на столь безоговорочную капитуляцию возмутил бы ее. Она боялась, смертельно боялась отдаться мужчине так беззаветно. Но чувственные, настойчивые ласки заставили забыть о страхе.

Она раскрылась перед ним весенним цветком, вращая бедрами, выгибаясь, почти теряя сознание, когда его пальцы отыскали секреты ее женственности и начали гладить жаркую влажную плоть.

Глаза девушки беспомощно закрылись, голова металась по подушке. Однако чем сильнее сжигало ее лихорадочное ожидание, тем нежнее становились его ласки. Это казалось невозможным, но Джафар сумел удержать себя в руках, хотя Алисон окончательно потеряла голову.

В одном Алисон была уверена: желание Джафара было так же велико, как и ее. Она чувствовала его нескрываемый трепет, когда он осторожно раздвинул стройные ноги мускулистым бедром, готовясь взять ее невинность. Да, это сильное тело дрожало от необузданной страсти, Алисон все сознавала и все же с трудом верила, что этот гордый, неукротимый, жестокий человек способен лишиться рассудка от желания к ней. И какой-то частью одурманенной сладострастием души Алисон ощущала странную робость. Собственная способность вызвать в Джафаре подобные чувства потрясала ее, наполняя одновременно ошеломительным ощущением всемогущества. И когда Джафар приподнялся над Алисон, она ответила всем сердцем, без стыда и боязни, подавшись навстречу, приподнимая бедра, чтобы принять его, слиться воедино с возлюбленным.