— У нас три контрольные точки — здесь, здесь и здесь, — вещал Числетт, водя указкой по схеме. — Две в центральных узловых пунктах и одна у входа в Инвудский парк. Из них будут поступать команды на передовые позиции.

— Раз-два левой, направо равняйсь, — пробурчал д’Агоста себе под нос.

— Похоже, заместитель комиссара Числетт не слишком верно оценивает обстановку, — произнес знакомый голос за его плечом.

Д’Агоста повернулся и увидел стоящего рядом Пендергаста.

— Добрый день, Винсент, — растягивая слова, произнес спецагент.

— Что вы здесь делаете? — удивился д’Агоста.

— Я пришел к вам.

— А где ваш дружок Бертен?

— Он отступил в надежный тыл орлеанских болот. Мы опять остались одни.

В сердце д’Агосты затеплилась надежда — первый раз за последнее время. Пендергаст по крайней мере понимает всю серьезность положения.

— Надеюсь, вы понимаете, что нельзя медлить ни минуты. Мы должны немедленно отправиться туда и спасти Нору.

— Полностью с вами согласен.

— Если демонстранты нападут на Вилль, ее могут убить.

— Опять же согласен, при условии, что она находится в Вилле.

— При условии? А где еще ей быть? Мы проанализировали звуковую дорожку пленки.

— Мне это известно, — сообщил Пендергаст. — Однако эксперты не разделяют вашего мнения, что это кричало животное.

— Да пошли они к черту. Не могу я больше ждать. Пора наконец действовать.

Пендергаст согласно кивнул:

— Отлично. Но, Винсент, мы не должны распылять свои силы. Вилль, конечно, имеет к этому отношение. Но какое? Вот в чем загадка. Там что-то происходит, но я пока не понял, что именно. Во всяком случае, что-то нехорошее.

— Да, черт возьми, нехорошее. Нору Келли собираются убить.

Спецагент покачал головой:

— Я не это имел в виду. Винсент, вы даете мне слово, что мы будем действовать сообща?

Д’Агоста посмотрел на него:

— Даю.

— Вот и отлично. Моя машина ждет нас внизу.

Ричард Плок стоял напротив сортировочной станции метро на Двести седьмой улице, глядя на тесные ряды поездов, освещенных послеполуденным солнцем. На станции было тихо и малолюдно, между вагонов мелькнул рабочий и исчез в кузнечном цеху, инженер медленно перегнал состав на площадку рядом с контрольным депо.

Плок посмотрел на улицу за забором. Западная Двести пятнадцатая была пуста. Удовлетворенно хмыкнув, он взглянул на часы: они показывали шесть пятнадцать.

В кармане пиджака зазвонил один из сотовых телефонов, закодированных по цветам. Вытащив его, Плок увидел, что звонит красный. Значит, это Траум от Клойстерса.[40]

Плок открыл трубку.

— Сообщите мне об обстановке.

— Они собираются уже двадцать минут.

— И сколько там сейчас?

— Сотни две, может, две с половиной.

— Отлично. Не давайте им толпиться, пусть выглядят как неорганизованная группа. Мы не должны раньше времени раскрывать свои планы.

— Понял.

— Держите меня в курсе. Мы выступаем через пятнадцать минут.

Осторожно захлопнув трубку, Плок спрятал ее в карман. Пора было присоединяться к своей группе, которая собиралась на южной стороне станции.

Плок прекрасно понимал, что ему не хватает харизмы и он не может претендовать на роль прирожденного лидера. Но у него была страстная убежденность, а это гораздо важнее. Его всю жизнь недооценивали. Да и сегодня от него многого не ждали.

Но Рич Плок покажет, на что он способен.

После первой демонстрации, окончившейся ничем, Плок неустанно трудился, входя в контакт с организациями по всему городу и даже стране, чтобы собрать для сегодняшней акции самых активных борцов. И сейчас он пожинал плоды своих усилий. В Уэстсайде собрались посланники от двух с лишним десятков организаций: «Люди на защите животных», «Армия вегетарианцев», «Амнистия без границ», «Зеленые бригады». И это были не просто вегетарианцы или защитники животных: убийство двух журналистов, чиновника и похищение Норы Келли по-настоящему всколыхнули людей. Поэтому Плоку удалось мобилизовать несколько периферийных групп с серьезными программами. Некоторые из них относились друг к другу с недоверием — например, «Глобальное оружие» или «Возрождение Америки», но благодаря зажигательной риторике Плока все они обрели общего врага в лице Вилля.

Плок не хотел рисковать. Он все тщательно продумал. Чтобы копы не разогнали и не блокировали демонстрантов, они собирались в разных местах: на Венском стадионе, у дома Дикмана, в Хайбриджском парке. Небольшие группы не привлекут слишком пристального внимания… до тех пор, пока Плок не даст команду и они все не сольются в одну мощную демонстрацию. И тогда их уже ничто не остановит. На этот раз никакого отступления не будет.

Вспоминая первую демонстрацию, Плок неизменно мрачнел. Даже к лучшему, что Эстебан слинял. От него больше не было толку. Этот господин уже сделал все, что мог: повысил статус их организации, сыграв роль декоративного президента, и оказал финансовую помощь, которая позволила Плоку мобилизовать силы для выполнения главной задачи. Останься Эстебан с ними, он стал бы призывать всех к осторожности и бесконечно напоминать об отсутствии доказательств, будь то причастность Вилля к убийствам или похищение заложника.

Слабонервность Эстебана сорвала их последнюю акцию — но больше этого не произойдет. Вилль будет обезврежен раз и навсегда. Пора положить конец беспричинной жестокости, измывательствам над беззащитными животными и убийствам честных журналистов.

Плок вырос на ферме в северном Нью-Гемпшире. Когда наступало время резать овец и свиней, мальчику становилось по-настоящему плохо. Его отец никогда не мог этого понять. Когда Плок пытался уклониться от участия в жуткой процедуре, он колотил его и называл лодырем и маменькиным сынком. Он не мог забыть, как отец на его глазах отрубил курице голову, а потом смеялся, глядя, как несчастная птица мечется в проулке, заливая землю бившей из шеи кровью. Потом он часто видел это во сне. Отец требовал, чтобы семья жила на собственном обеспечении и следил, чтобы на столе всегда было мясо. Когда зарезали любимую свинку Плока, отец заставил его съесть ее жареные ребрышки. После этого мальчик выскочил из-за стола и его долго рвало за сараем. На следующий день Плок ушел из дома. Он даже не стал собирать вещи, только взял с собой несколько книг — «О дивный новый мир», «Атлант расправил плечи», «1984» — и ушел на юг.

Он больше никогда не бывал в родном доме. От отца он не получил ни любви, ни поддержки, ни образования — ничего.