Джастин вздохнул с облегчением.

– Я подумал… Почему ты лежала на полу?

– Я молилась. – Она потерла глаза и зевнула. – Наверное, я заснула. Я так рада, что с тобой все хорошо, – проговорила она и, поднеся руку к его лицу, нежно погладила его грубую, поросшую щетиной щеку.

Одно мгновение он не мог говорить. Джастин так много пережил за эту ночь! И за эти несколько минут, когда, подумав вначале, что потерял свою любимую, он теперь ее обрел вновь. Он был счастлив, что с Эвелиной ничего не случилось. Закрыв глаза, Джастин, как безумный, припал к ее руке.

Он внезапно осознал, что Эвелина одета в тончайшую ночную рубашку из просвечивающего батиста, которая не скрывала ее красивых женственных форм.

Эвелина обвила руками его шею и прильнула губами к его губам. Этот поцелуй был полон радости от его благополучного возвращения и счастливого воссоединения после короткой, но мучительной разлуки. Джастин чувствовал, что любит Эвелину так сильно, что ему хочется плакать.

Он вложил в этот поцелуй всю силу своей любви. Неуловимый аромат лаванды, легким облачком витавший вокруг Эвелины, позволил Джастину на время позабыть о зловонной Темзе и об отвратительном запахе крови и смерти. Ему хотелось, чтобы этот поцелуй длился как можно дольше. Потому что его страшил тот миг, когда ему придется рассказать любимой, что случилось на реке. Целуя ее, Джастин ласково гладил спину Эвелины, и под тонкой тканью рубашки ощущал изящные изгибы ее тела. Его переполняло такое безудержное желание, что ему хотелось отбросить все дурные опасения и самозабвенно предаться страсти. Эта женщина в его объятиях была для него сладостнее, чем все дары богов. Это его ненаглядная Эвелина!

Она взъерошила ему волосы на затылке и стала ласково гладить его шею. Джастин почувствовал, как нервное напряжение в его теле ослабевает. Радость оттого, что Эвелина жива и невредима, была так велика, что слезы брызнули у маркиза из глаз.

Девушка отстранилась от него и с удивлением посмотрела на свою руку, которая была мокрой от слез Джастина. А затем перевела взгляд на его лицо.

– Ты плачешь?

У Джастина комок встал в горле.

– Просто я очень рад, что возвратился к тебе, – хриплым голосом проговорил он.

– Я тоже ужасно рада, – блаженно улыбнулась она и насмешливо добавила: – Хотя от тебя несет, как из сточной канавы. – Сказав это, Эвелина снова обняла Джастина, чтобы он чувствовал, что он все равно ей дорог.

Джастин внезапно ощутил безумную жажду жизни. Он страшно изголодался по Эвелине и по ее любви. Ему хотелось остановить время и наслаждаться каждым неуловимым мгновением бытия. Он снова нашел ее шелковистые губы, и из груди Эвелины вырвался слабый стон.

Покрывая пылкими поцелуями ее шею, Джастин торопливо расстегнул пуговицы и стянул с нее ночную рубашку. Соблазнительные изгибы ее тела приковали его восхищенный взгляд.

– Ты просто восхитительна! – воскликнул он и склонился к ее роскошной груди, чувствуя, как жар вспыхнул во всем ее теле.

Лаская одной рукой ее грудь, другой он гладил ее талию и бедра, наслаждаясь прикосновениями к ее нежной коже. Эвелина изгибалась всем телом и часто дышала.

– Пожалуйста, Джастин! – горячо шептала она. Ему не нужно было повторять дважды.

Они соединились воедино, и это было словно возвращение домой. Джастин ощутил невероятный прилив сил. Он ринулся вперед, всем своим существом выражая любовь, переполнявшую его душу. Наконец наступил момент высшего наслаждения. С бешено колотящимся сердцем, продолжая тяжело дышать, Джастин обнял Эвелину, желая продлить это мгновение счастья, мечтая, чтобы время остановилось.

Он с трудом нашел в себе силы, чтобы проговорить:

– Уитон погиб. – И сам не поверил тому, что только что сказал.

Эвелина притихла.

– Его застрелил Хелдерби.

– Значит, все закончилось, – выдохнула она.

– Когда Хелдерби уходил, он сказал, что продолжит поиски, которые вел Уитон.

Эвелина резко села на кровати. Она отодвинулась и скрестила руки на груди. Не глядя на Джастина, она то сжимала, то разжимала пальцы.

– Поиски чего? – вскричала она.

Как ему хотелось стереть тревогу с ее лба! Джастина угнетало, что Эвелина прячет глаза. Однако он не мог ее осуждать, ведь это он во всем виноват! Он сел на кровати и стал приводить в порядок свою одежду.

– Какое-то дурацкое ожерелье из драгоценных камней.

Эвелина недоуменно посмотрела на него.

– Ты серьезно?

– Серьезнее не бывает. Уитон говорил, оно обладает какой-то магической силой. Стоит целого состояния…

– Нет у меня никакого ожерелья! – воскликнула она и повернулась к Джастину. – Что же нам делать? – спросила Эвелина, глядя на него с мольбой в глазах.

Джастин вздохнул с облегчением: она не отказывается от его помощи. Она вовсе не собирается прогонять его из-за его промаха!

Заметив его виноватое выражение лица, Эвелина взяла Джастина за руку и пожала ее.

– Престань корить себя, Джастин. Ты здесь ни при чем.

– Все дело в том, что, хотя Уитон и стал постепенно совсем другим человеком, он тем не менее продолжал играть по правилам, держа себя в определенных рамках. Что касается Хелдерби, он не человек, а бездушное животное. И я сам напустил его на Салли и Ароласа.

– Ты думаешь, он убьет их?

– Они нужны ему не больше, чем очередная кружка пива. Быть может, даже еще меньше.

– В таком случае мы должны опередить его и убить, – решительно заявила Эвелина, и ее голубые глаза вспыхнули.

Джастин провел рукой по ее мягким золотистым волосам.

– Это несправедливо, что такой нежной и утонченной девушке, как ты, пришлось столкнуться со всей этой мерзостью!

Эвелина повернула к Джастину голову и поцеловала его ладонь.

– Никто из нас не должен был с этим сталкиваться!

В этот момент раздался громкий стук в дверь. Джастин бросил Эвелине ночную рубашку и крикнул:

– Подождите минутку.

Эвелина торопливо надела на себя ночную рубашку. Приведя в порядок свою одежду, Джастин поднялся и подошел к двери со словами:

– Что бы это ни было, я займусь этим сам.

На пороге стоял Стэнли.

– Милорд, внизу вас ждет человек и просит у вас аудиенции. Некий мистер Таттл.

– В столь неурочный час?

– Он говорит, что это вопрос жизненной важности.

– Это даже к лучшему. Я сейчас же спущусь.

– Он просит аудиенции не у вас, милорд, а у мисс Амхерст.