Хочет ли наша цивилизация защищаться, защищать все, что составляет ее сущность – свободу, свободу жизни и творчества, гуманизм, мирное и дружелюбное людское сосуществование?

Наша цивилизация исторически – христианская. В прошлые века христианская религия была ее цементом и ее базой. Но эти времена прошли. Она находится в периоде быстрой и трудной мутации. При этом обстановка жизни меняется со всевозрастающей быстротой. Наука, техника, экономика в два-три десятилетия меняют жизнь быстрее, чем весь предшествовавший век. Наоборот, психология масс в ее основе меняется несравненно медленнее и все более отстает от меняющейся обстановки. И политические взгляды и устремления населения далеко отстают от бурных перемен жизни. Это приводит к настоящим и глубоким катастрофам. Казалось бы, это обязанность руководящих политических кругов страны учесть перемены, сделать выводы, определить своей мыслью инертную и отстающую мысль масс и предложить нужные решения, отвечающие изменившейся ситуации. Но демократический способ правления этого не позволяет. Политические люди должны быть мандатированы массами. Горе им, если они пытаются опередить своей мыслью массы – их не поймут, не поддержат, не выберут. Им приходится не вести массы, а следовать за ними.

Две широкие дороги определяют сейчас политические пути движения масс. Одна из них – ставка на будущее – социализм. Другая – путь вчерашнего дня – национализм.

Оговоримся сразу, что национальная идея и национализм – вещи разные. Идея нации нормальна. Давно известно, что дифференциальные уравнения решаются одинаково в Пекине и в Париже, но любят и ненавидят на берегах Ян-Цзе-Кианга совсем не так, как на берегах Сены. Культура может развиваться лишь в национальных рамках, и они представляют своеобразный, неповторимый и необходимый кадр жизни. Национализм представляет нечто совсем иное. Это – «моя нация выше всех других», и я преследую прежде всего ее интересы (против интересов других наций). Национализм – это доктрина свирепого национального эгоизма. Возможно, что она была уместна полтора-два века тому назад, когда нации жили обособленно, когда связи их друг с другом почти не существовали. Но XIX век принес быструю перемену, развилась техника, экономика, железнодорожный и морской транспорт, мировая торговля и взаимозависимость мировой экономики, колоссальные возможности военной техники, и в начале XX века то, что эта националистическая доктрина была руководящей доктриной великих держав, стало первейшей мировой угрозой. Что и подтвердила вытекшая из нее Первая мировая война – великая катастрофа, жестокий удар по нашей цивилизации. Она привела и к крушению мирового порядка, и к падению ведущей роли белой расы, и к коммунистической революции в России, и к началу мировой гражданской войны. Чему научились на этом опыте руководители наций? Очевидно, ничему. Потому что Италия и Германия, желая создать заслон против коммунизма, не нашли для этого лучшего оружия, чем катастрофичный и только что осужденный горькой практикой жизни национализм, да еще в превосходной степени – ультранационализм. Единственное спасение цивилизации – единение цивилизованных народов против коммунизма. Но нет ничего хуже ультранационализма, который вместо единения подымает одни нации против других и не только делит их силы, но приводит к бессмысленным войнам между ними. Для коммунизма нет ничего выгоднее, нет ничего приятнее, чем этот национализм. И коммунисты всячески его раздувают. Он – основное условие их победы.

Ничему не научившись на опыте Первой мировой войны, руководящие политические круги великих держав с легким сердцем бросили весь мир во вторую грандиозную катастрофу; и ими, и массами руководила все та же доктрина национализма. А коммунисты знали, что для них нет ничего лучше – за войной неизбежно следует революция. Предвидели ли политические кретины, руководившие великими державами, что после Второй мировой войны полмира будет в руках коммунистов? Ничего они не предвидели. Им только показали, как опасно, когда политическая мысль руководителей не имеет никакой цены.

И как важно, если цивилизация хочет жить и защищаться, чтобы иная политическая мысль вела ее руководителей. Как много изменилось бы в мире, если бы было понято и сделано руководящей формулой в отношениях между народами, что правильно понятые национальные интересы всегда совпадают с интересами всех других наций. Национальный эгоизм может сейчас только погубить защиту свободного мира. Спасение свободного мира только в его единении.

Другой путь, все более завоевывающий доверие масс, – социалистический. Можно было бы сказать, что основной процесс мутации нашего общества в последнее время заключается в переходе от базы христианской религии на базу религии социалистической. Но что есть социализм? Маршал Франции говорил: «Правильно назвать – правильно понять». Нелегко понять, что есть настоящий социализм. Прежде всего потому, что коммунисты, как всегда, в целях лживой пропаганды употребляя лживые термины, постоянным их употреблением вводят их в общую практику. Кто только теперь, вместо того чтобы говорить «либеральное меновое общество», не говорит «капитализм» вслед за коммунистами; и когда коммунисты называют созданный ими волчий рабовладельческий строй социализмом, все принимают этот ложный термин (Союз Советских СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ Республик). Между тем, очевидно, что коммунизм прикрывает свой строй социалистической этикеткой для обмана масс. Настоящий социализм «с человеческим лицом» не должен бы иметь ничего общего с волчьим социализмом марксистов.

Скажем так, что в лучшем случае социализм верующих в него масс представляет неясный идеал лучшей жизни и большей социальной справедливости. Это и идеал либерального свободного общества, приверженцы которого не принимают термина «социализм», так как он, во-первых, изгажен коммунистами и их малопочтенными союзниками, во-вторых, допускает экивок лже-«социализма» марксистского.

Известно, что религии – предмет веры, и категории разумного к ним мало применимы. Известно также, что, несмотря на это, новые побеждающие религии обладают огромной силой. Правда, религии быстро делятся на секты, толкования и ереси, которые обладают замечательной степенью нетерпимости друг к другу. Широкое распространение в мире социалистической религии означает не столько ее победу, как появление и развитие новых видов междуусобной вражды. Если бы социализм победил в мире, было бы столько же социализмов, сколько стран, если не больше, и вражда и борьба между ними была бы свирепа. Возьмите коммунистический мир. Для коммунистического Китая коммунистическая Россия больший враг, чем любая «капиталистическая» страна.

Слабость идеи либерального свободного общества заключается в том, что в отличие от христианства (предлагающего рай и загробную жизнь, которые опытом проверить нельзя) она предлагает социалистический рай на земле, который опытом проверяется. Коммунизм выходит из затруднения тем, что что бы ни думало по этому поводу получившее опыт население, оно ничего изменить уже в своей судьбе не может. Даже бежать из этого рая нельзя – он огорожен пулеметами и колючей проволокой. Настоящему социализму такая практика должна быть чужда, и перспективы его трудны.

Но так же как и национализм, социализм не является идеологией, на базе которой может наша цивилизация построить свою защиту. Так как социализм даже в лучших своих (не марксистских) вариантах исходит из критики и отрицания нашей цивилизации, желая и надеясь заменить ее чем-то другим, и по его представлению, лучшим.