До тюрьмы свою принадлежность к индейцам Уилсон воспринимал как нечто, что следует изжить и преодолеть, а до того прятать как клеймо преступника. А то, что его звали Джек Уилсон, не более чем совпадение. Живут же в нынешней Америке полные тезки Джорджа Вашингтона или Томаса Джефферсона, и никто из них не претендует на автоматическое избрание в президенты!

Но когда у него украли его изобретение и его будущее и бросили за решетку, он мог размышлять долго и неторопливо. И пришел к мысли, что никакой случайности не было. Он реинкарнация того, кого белые называли Джек Уилсон, а краснокожие — Вовока. Он, Джек Уилсон, родившийся в 1969 году, на самом деле Танцующий дух.

Вдруг его вроде бы нелепая личная трагедия налилась смыслом. Он и не мог не пострадать. Ибо то, что случилось с ним, есть логическое продолжение традиционного геноцида коренных американцев. Что его бросили в тюрьму, было предопределено свыше — всей историей индейского народа. А за что посадили — дело десятое. Таким образом, Джек Уилсон обречен сразу по двум причинам: потому что краснокожий и потому что гений.

Глупые белые не могут остановиться, им надо кого-то топтать и унижать. Свернули в бараний рог индейцев, теперь губят умнейших среди своих. Уилсон пытался замаскироваться под белого — и все равно ему голову срубили. Потому что он всех на голову перерос…

Покачиваясь на спине в теплой воде бассейна, Уилсон подытожил весь ряд своих мыслей: правильно говорят, что перед тем, как мстить, надо сначала хорошенько остыть. Что ж, за десять лет — или даже за сто лет, если брать обе его жизни, — Джек Уилсон не мог не остыть до нужной кондиции!

Лондон

15 мая

Майкл Берк стоял в одиночестве под моросящим дождем на углу Саут-Одли-стрит и Гросвенор-сквер и наблюдал за американским посольством. Накануне он обнаружил, что в конце дня толпа сотрудников покидает здание не через главный вход, а через черное крыльцо. Очевидно, и Коваленко пользуется менее приметным выходом.

До пяти оставалась пара минут. Берк ждал уже час. Было бы проще подкарауливать агента ФБР возле его квартиры. Наверняка она или совсем рядом, или чуть дальше, в фешенебельном Найтсбридже. Однако телефона Коваленко не было ни в телефонной книге, ни в базах данных Интернета. Чтобы раздобыть его телефон и адрес, Берку пришлось бы нанимать детектива или завести дружбу с кем-нибудь из посольских, кто мог выболтать сведения о Коваленко. Кружные, долгие и опасные пути; Берк предпочел самый немудрящий: топтаться напротив выхода.

За час он успел изрядно вымокнуть.

Днем у посольства стояла длиннющая очередь, организованная как в аэропорту, то есть по всем правилам науки — с лабиринтом ограничительных лент на столбиках. Накануне Берк отстоял в этой очереди добрых три часа, чтобы в итоге получить лаконичный от ворот поворот: «Мистер Коваленко сегодня занят и не сможет вас принять». Предложили записаться на прием. Ближайшая возможность встретиться с мистером Коваленко — через три недели.

То-то радости! Значит, фирме «Ахерн и компаньоны» еще как минимум три недели оставаться закрытой! Берк будет и дальше бить баклуши и хандрить, а старик Ахерн ляжет на прямой курс в сторону белой горячки и могилы…

Вернувшись из путешествия в Белград и Любляну, Берк обнаружил, что Томми Ахерн все в том же состоянии: виски вместо завтрака и вечерние возвращения домой на руках приятелей. Без работы он пропадал от скуки и тоски.

Поэтому встретиться с Коваленко надо как можно быстрее — не затем, чтобы спасти мир от Уилсона, если тот действительно опасный тип, а затем, чтобы сняли арест с фирмы и Томми Ахерн имел причину прервать смертельный запой. Их адвокат был уверен, что они выиграют разбирательство в ирландском суде, ведь фирма не совершила ничего преступного. Если повезет, они смогут опять открыться уже в июне… или в июле… словом, не позже августа или сентября.

Со своего поста на углу Саут-Одли-стрит и Гросвенор-сквер Берк несколько раз звонил по мобильному телефону в посольство. И собрал маленькую коллекцию ответов: мистер Коваленко «вышел», «на совещании», «просил временно ни с кем не соединять». Каждый раз Берк оставлял свой номер и просил передать мистеру Коваленко, что речь идет о важном и срочном деле.

Увы, все безрезультатно.

Берк видел Коваленко только один раз, во время допроса в дублинском офисе Гарды. Но он был уверен, что узнает его тотчас же. Одутловатая рожа с узкой полоской вечно поджатых губ, поросячьи глазки… Тем не менее он уже несколько раз ошибался, принимая за Коваленко других мужчин. Посольство, видать, кишело субъектами с одутловатыми лицами и поросячьими глазками…

Шпионить на улице — занятие муторное. Похоже на долгую поездку за рулем: та же проблема слабеющего внимания. Плюс рано или поздно привлечешь внимание посольской охраны. А еще Берка постоянно грызло опасение, что Коваленко воспользуется другим выходом — скажем, у него машина в гараже за зданием или под зданием. Мало-помалу Берка охватывало отчаяние. Но именно в тот момент, когда он решил махнуть на все рукой и убраться восвояси, из двери вышел Коваленко.

Он был в штатском, однако любой сколько-нибудь внимательный человек мог угадать его профессию. Берку даже подумалось, что Коваленко, строго говоря, в мундире. Шизофренически аккуратно зализанные гелем волосы с вызывающе-четким пробором, обязательный строгий костюм а-ля Дик Трейси из комиксов, стандартная голубая сорочка, полосатый галстук!.. Статусный «Ролекс», блестящий дорогой кожей атташе-кейс!.. Разве все это, вместе взятое, не мундир? Ну и, конечно, шествует мистер Коваленко по-особенному. Именно так должен нести голову человек, имеющий право носить пистолет в стране, где к оружию относятся с таким презрением, что даже полисмены имеют при себе только дубинку.

Долго преследовать не пришлось — Коваленко свернул за угол и нырнул в дверь маленького паба «Найтингейл армс». В традиционно оформленном заведении — кругом красное дерево и граненое стекло — было многолюдно и накурено. Здесь собирались в основном молодые биржевые клерки и хорошенькие продавщицы из дорогих магазинов на Бонд-стрит.

Коваленко был тут скорее всего завсегдатаем. Заглядывал каждый вечер после работы. Хотя посетители толпились у стойки в два ряда, фэбээровец мигом нашел глаза бармена и, не проронив ни слова, получил бокал вина.

С бокалом он прошел в дальний угол паба и сел за столик рядом с воркующей молодой парой. Берк решительно двинулся через зал.

— Вы не против, если я присяду? — спросил он, кладя руку на спинку свободного стула рядом с Коваленко.

Фэбээровец на миг поднял голову и рассеянно кивнул.

Было ясно, что Коваленко его не узнал.

Берк наклонился к нему и, преодолевая окружающий шум, сказал:

— А я шел за вами!

Коваленко мотнул головой:

— Простите?

— Я шел за вами от посольства.

Берк сознательно держал руки на виду, на столешнице, поэтому Коваленко только нахмурился и спросил: