Джорджи качает головой.

— О, Винни, я отрицаю, что уничтожу это платье до последнего вздоха. Дело не в этом. Я должна сказать тебе то, на что у меня никогда не хватало смелости. Мама знает. Лиззи тоже знает.

— Хорошо ...— Я поднимаю взгляд, чтобы посмотреть на нее.— Продолжай.

Горло Джорджи нервно сглатывает.

— Пол. —Она облизывает губы.— В ту ночь, когда вы поженились...он действительно был пьян...он пытался поцеловать меня.Прямо перед церемонией.Не прижимался ко мне или что-то в этом роде, но пытался. Я оттолкнула его и дала ему по ушам, а потом побежала к маме и все ей рассказала.

Я продолжаю смотреть на нее, но ничего не говорю.Что тут сказать?Я верю Джорджи.Поверила бы ей, если бы она мне тогда тоже рассказала.Вот почему, я думаю, Ма сказала ей не делать этого.

— Что она сказала? —Я спрашиваю.Меня больше волнует, как моя семья отреагировала на это, чем Пол.Я уже знаю, что он подонок.

Ма стоит возле магазина, приносит нам кофе со льдом со взбитыми сливками.

— Она сказала оставить это без внимания.Что это могут быть нервы с его стороны.Но если это случится снова, мы обязательно должны тебе сказать.

Вот почему моя семья не говорила о Поле после похорон.Они раскусили шараду хорошего парня.Они не любили его.Или, по крайней мере, у них были серьезные оговорки.

— Ты не сердишься, не так ли?— спрашивает Джорджи, глядя на меня своим щенячьим лицом.

Я улыбаюсь.

— Нет.Но в следующий раз всегда говори мне.Я хотела бы знать.

На следующий день Джорджи тащит меня на два занятия по пилатесу, а еще через день Лиззи настаивает, чтобы я помогла ей собрать ее новую детскую.

Я проскальзываю в свое существование до Пола, как в старое выпускное платье.Легко, и все же это странно носить мою прежнюю жизнь.Мои дни — это водоворот светских звонков, уютных обедов, вечеринок на заднем дворе и неторопливых прогулок у реки.

Через три недели после прибытия в Малберри-Крик я решаю, что у меня слишком много свободного времени.Я занимаю волонтерский пост в трех городах к северу от Ред-Спрингс, на границе с Кентукки, в качестве театрального режиссера в постановке«Ромео и Джульетты», поставленной группой малообеспеченной молодежи.

Во время автомобильных поездок я опускаю окна и включаю музыку кантри.Я делаю печенье, не чувствуя себя при этом тупицей, и раздаю его совершенно незнакомым людям.Я пишу Арье и Крисси и посещаю детские праздники.Я ем домашнюю еду и обнимаю людей, которых люблю, и всякий раз, когда Пол приходит мне на ум, я не отталкиваю эту мысль, как горячую картофелину в моей руке.Я позволила себе почувствовать боль.И двигаться дальше.

Только когда Арсен всплывает в моей голове, я начинаю сомневаться, зачем я здесь.Что глупо.Он снова и снова говорил мне, что мы друг другу никто.Это доказал и его неожиданный визит, когда он ругал меня, как будто он был учителем.И все же, если он собирается подать на меня в суд, то не торопится.Я проверяю свой почтовый ящик каждый день.Там не бывает ничего, кроме счетов и бумажной траты рекламы.

Я все еще не плачу, не в силах вызвать слезы, но я больше не беспокоюсь об этом.

Мои друзья и семья невероятно поддерживают меня.Рис, особенно, абсолютная звезда.Мы встречаемся за бильярдом раз в неделю и говорим о наших школьных годах, обо всем, о чем мы говорили раньше.Ничто в нашей тусовке не похоже на свидание.В первый раз, когда мы встретились за пивом и быстрой игрой, я прямо сказала ему, что не готова встречаться.

— Честно говоря, я так и думал. —Он улыбнулся и швырнул через стол мел для кия.— Не могу винить тебя после того, через что ты прошла.Но я готов подождать.

Эти слова преследуют меня по двум причинам. Первая - потому что они содержат заявление о намерении. Он готов ждать меня, а это значит, что он чего-то ждет. Он хочет продолжить то, на чем мы остановились. Сейчас я понимаю, что, несмотря на прошедший год, несмотря на то, что я боготворю то, что было у нас с Рисом после того, что я узнала о Поле, я не думаю, что это хорошая идея - разжечь это старое пламя. "Мокрая спичка никогда не разгорается", - говорила Мемо, когда была жива.

Второй, более насущный вопрос, связанный с тем, что сказал Рис, заключается в том, что причина, по которой я не двигаюсь дальше, не имеет ничего общего с Полом.

Прошел почти год.Год, чтобы переварить то, что произошло, что он сделал, то, что уже невозможно исправить.Я заплатила взносы вдовы.Я скорбела.Я плакала.Я сломалась.Вместе чинила себя, потом снова ломала.Пол не заслужил меня: это я могу сейчас сказать.Он видел меня в том же свете, что и все его друзья.Те воспитанные, закончившие частные школы, профессионалы в области вертолетов, с которыми он столкнулся плечом к плечу.Я была трофеем.Символ статуса.Больше ничего.

Нет. Причина, по которой я не могу расстаться с Полом, не в Поле. Это кто-то другой.

Рис говорит мне, что меня ждет работа в местной средней школе, и теперь, когда я работаю с молодежью, я начинаю серьезно об этом думать.

Это то, что я хотела сделать со своей жизнью, когда я была подростком?Нет. Я хотела играть.Быть на сцене.Но мечты меняются.Люди превращаются в разные версии самих себя.А комфорт —…

Ужасно,— завершает голос Арсена в моей голове.

Когда приходит звонок от акушера-гинеколога, и они просят меня вернуться в клинику, я не разваливаюсь, как я себе представляла.Я бронирую время, сообщаю маме и сестрам, надеваю солнечное платье и беру ключи.

У меня есть история любви, которую я хочу снять.

Люди нуждаются во мне.

Арсен был прав.Обязательство — это блаженство.

Один месяц превращается в три.Арья звонит каждую неделю, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, и подтвердить, что она не злится из-за того, что отказывается от своей благотворительности.Крисси идет еще дальше и наносит мне визит.Заряженный, хоть и приятный.Она все еще недовольна моим решением встать и уйти. Она была той, кто остался, чтобы убрать мой беспорядок.Но меня также воодушевляет тот факт, что она действительно больше, чем просто агент.Что она поехала в Малберри-Крик, чтобы увидеть меня, хотя мое будущее в ее агентстве висит на волоске.

Мы отправляемся на девичник в Нэшвилл.

— Добро пожаловать на наш Бродвей. —Я протягиваю руки и веду ее по залитым неоновым светом улицам Нэшвилла. Низкие здания из красного кирпича пестрят вывесками гитар и пива. Может быть, это не такой шикарный город, как Нью-Йорк, но он интересный. Мы заходим в "дыру в стене" в стиле хонки-тонк, где пол липкий, а плейлист состоит только из Блейка Шелтона и Люка Брайана.