— Я хочу поговорить с тобой. Наедине.

Дверь в мою комнату Верноссиэль закрыла на засов, и я, ещё витая в облаке смешливого и бесшабашного настроения, в шутку усомнилась про себя, а точно ли она хочет поговорить или вдруг собирается прибить меня тихо и без свидетелей. Однако эльфийка смогла удивить:

— Прошу прощения за то, что считала тебя такой же дхойне, как и всех. Вы, ведьмаки, из другого теста.

Я кивнула, не зная, чего ожидать дальше, а Верноссиэль, видимо, решила, что тема вежливых вступлений исчерпана, и взяла быка за рога:

— Я знаю, что ты сопровождала Иорвета в Зеррикании, — заявила она.

— Это не секрет, — ответила я, жестом показывая ей на стул, а сама присела на кровать.

— Он мне сказал… — она не двинулась с места и стояла прямо, сцепив пальцы. — Он сказал, что женился там, и поэтому мы больше не можем быть вместе. Даже кольцо показал!

Выпалив эти слова, она развернулась и ушла к окну, что было весьма кстати — кровь жарко прилила к щекам и кончикам ушей.

— И что тебе нужно от меня? — спросила я.

— Ты была с ним… Я не верю слухам про тебя и него, потому что любой, кто в своём уме и знает Иорвета, не поверил бы, что он связался с дхойне, — Верноссиэль, казалось, внимательно разглядывала сад, а я с облегчением выдохнула. — А я его знаю очень хорошо.

Она вернулась, встала передо мной в своём струящемся тёмном платье с оголёнными руками, грациозная и гибкая, как кошка, и вместе с тем прямолинейная, как оглобля. Упёрла кулаки в бёдра и заносчиво задрала нос.

— Расскажи про его жену, я должна знать, какая она!

— Э-э-э… — замямлила я. — Она…

— Она эльфийка? Она красива? — перебила Верноссиэль.

— На все вопросы ответ «да», — ответила я и с тайным злорадством добавила: — И ещё она очень умна.

— Как её зовут?

— Арабелла, — нашлась я, вспомнив историю про благородного пирата, которую рассказывала Иорвету.

Верноссиэль потребовала отчёта, и я, состряпав в уме собирательный образ Хранительницы-эльфийки из всех женщин, встреченных нами в Зеррикании, вдохновенно врала и к концу рассказа чуть было сама не поверила в реальность придуманной жены.

— Она не пошла с вами к Исенгриму?

— Нет, она осталась в Алтинадире.

— Однако же, Иорвет не слишком-то стремится к ней обратно в Зерриканию, — сделала вывод Верноссиэль.

Сдаваться она явно не собиралась.

— Может быть, он хочет привезти её в Дол Блатанна, — с равнодушным видом пожала плечами я.

— Я так не думаю, — эльфийка задорно улыбнулась, доверительно прикоснувшись к моему плечу, и я вновь поразилась её неунывающему нраву и настойчивости. — И сделаю всё, чтобы сегодня он забыл о ней навсегда!

Когда Верноссиэль ушла, то и моё приподнятое настроение куда-то делось, и шутка с зерриканской женой перестала казаться смешной. С другой стороны, и речи быть не могло, чтобы рассказать правду — репутация Иорвета была бы уничтожена, а я отхватила бы порцию ненависти и оскорблений.

Потихоньку вечерело. Я не зажигала свечей, сидела у открытого окна и размышляла, вернётся ли вместе со мной в тот мир приобретённое здесь умение созерцать — смотреть, как медленно темнеет небо, как неподвижны деревья, слышать шорохи и далёкие голоса, чувствовать кожей, как через подоконник в комнату переливается холодный воздух, и просто быть и ощущать. Прошлая жизнь казалась непрестанным барахтаньем в потоке мыслей, из которого лишь изредка удавалось вынырнуть и в краткой паузе увидеть, что над головой горят звёзды.

Голоса приблизились. В тишине сада я слышала их так отчётливо, словно эльфы разговаривали под окном.

— Мне надо было догадаться, куда ты меня ведёшь, — голос Торувьель. — Все просто помешались на этих розах.

— Я хотел последовать вашему обычаю, — ответил Иолар.

— В твоих краях не дарят розы памяти, чтобы доказать любовь?

— Доказать? — по голосу было слышно, что Иолар удивился. — Зачем доказывать, если делишь с кем-то постель, заплетаешь косы, вместе встречаешь весну?

— Любовь вянет, а вместе с ней завянет и роза.

Иолар сказал что-то очень тихо, и Торувьель звонко рассмеялась.

— Ты сам не понимаешь, что говоришь! Твоя любовь — иллюзия, и она развеется, как только ты вернёшься домой. Если я уйду с тобой, то что я буду делать в ваших горных пустынях, когда ты разлюбишь меня?

Тишина, шорох листьев.

— Нет, мне не нужна твоя роза! — воскликнула Торувьель.

— Ты не веришь моим словам, поверь хотя бы цветку.

— Послушай… — я не видела эльфов, но показалось, что тени в беседке слились и изогнулись, будто Торувьель положила руки на плечи Иолара, а он обнял её за талию и притянул к себе. — Забудь меня и забери розу. Я разрушена войной. Я стара и мертва. А ты молод, у тебя впереди вся жизнь…

— Возьми, я не требую ничего взамен. Я уйду, а роза, которая не завянет никогда, останется у тебя. Она скажет правду.

Снова тишина, такая глубокая, что стало слышно далёкое журчание водопадов по ту сторону дворца.

— Я возьму твою розу, но это ничего не изменит, — сказала, наконец, Торувьель. — Будет так — на балу ты пригласишь меня, и мы будем танцевать. Потом пойдём ко мне, и будет последняя ночь. А потом ты уйдёшь в свои края, не оглядываясь… Ты уйдёшь и забудешь обо мне.

Иолар тихо возразил что-то.

— Не перечь и не порти эту ночь. Нам пора.

Эльфы ушли. На чёрные листья упали оранжевые отблески — на верхних этажах дворца зажгли свечи.

***

Коридор был погружён во тьму и пустынен. Подсветив дорогу Игни, я прошла мимо двери в комнату Моны. Эльфийки ушли на бал, и за дверью было мертвенно тихо.

В холле перед парадной лестницей расставили высокие столики с вином и закусками, группками между ними расхаживала разодетая публика. Непроизвольно я поднесла руку к груди и сжала в ладони ведьмачий медальон — я выглядела прекрасно, на все сто или даже на сто двадцать, учитывая элегантное платье Эйлин